Авторизация

 

 

 

Ритуалист. Глава 1
Читать книгу Павла Корнева "Ритуалист"
Часть первая "Ведьма"

 


Купить бумажное издание: Лабиринт, Озон
Купить и скачать электронный текст на Литрес: первый том | второй том
Купить и скачать книгу в магазине Автора в форматах fb2, mobi, epub, rtf, txt первый том | второй том
Cкачать и слушать аудиокнигу "Ритуалист": первый том | второй том
Читать по подписке на Author.Today: первый том | второй том

 

 

 

 

Часть первая: Ведьма

 

Глава 1

 

1

 

Ночь или день. Тьма или свет. Сон или боль.

Ночь дольше. Тьма чаще. Сон почти беспрерывно.

И не сон даже, а плотное и вязкое забытьё, в котором тонут чувства и разум; тонет всё, даже боль. Проявлялась она, лишь когда начинал рассеиваться мрак и понемногу из небытия выплывали смутные силуэты окружающих предметов. Огненные пальцы тут же принимались терзать внутренности, а малейшая попытка пошевелиться вызывала судороги и корчи.

Тогда меня прижимали к тюфяку и вливали в рот тёплое сладкое питьё. Молоко, мёд, лесные травы; маковый настой. И я проваливался во мрак, в благословенное забытьё, а откуда-то из неведомого далёко вслед за мной летела заунывная колыбельная. В немудрёной песенке не удавалось разобрать ни слова, но это не имело ровным счётом никакого значения. Я засыпал.

Засыпал и пробуждался. Раз за разом, день за днём, ночь за ночью. Пока однажды не проснулся и не обнаружил, что боли больше нет. Ну - почти нет...

 

Чья-то рука приподняла голову и к губам поднесли блюдечко, но я захрипел, не желая пить дурманное зелье.

- Воды!

Слово вырвалось сиплым хрипом, обожгло пересохшее горло, заставило закашляться, но меня услышали и поняли. И даже сочли нужным исполнить просьбу.

Вода! Чистая вода! Ангелы небесные, до чего хорошо!

Я жадно глотал, присосавшись к оловянному черпаку, потом без сил откинулся на подушку и шумно выдохнул. Голова закружилась, тени взвились и пошли кругом. Какое-то время удавалось балансировать на самой грани беспамятства, а потом свет окончательно померк.

- Не сейчас!

Хлёсткая пощёчина вырвала из мягких объятий забытья, к губам вновь поднесли блюдце. И снова я не пожелал пить тёплое молоко, приправленное мёдом, маковым зельем и настоем лесных трав.

- Не надо...

- Тогда не спи! - потребовали от меня. - Не засыпай, слышишь?

- Слышу... - просипел я, пытаясь продраться через паутину беспамятства.

Меня ткнули ножом. Да! Клинок угодил в поясницу, и я истекал кровью, полз неведомо куда. Потерял сознание и должен был умереть, но не умер.

Не умер ведь?!

Я вздохнул поглубже и хрипло кашлянул; боль наждаком продрала нутро.

Нет, не умер! Ни на небесные палаты, ни на пыточные запределья моё нынешнее пристанище нисколько не походило. Неужели кто-то из добрых горожан наткнулся на истекающего кровью чужака, приволок к себе и взялся выхаживать?

Чего только не случается в этой жизни!

Сил оторвать голову от подушки не было, да и темень в комнате сгустилась слишком густая. Не видно было ни зги; взгляд различал лишь смазанные силуэты.

Тени, тени, тени. Одна из них разговаривала со мной и дала напиться. Молодая женщина или даже девушка. Голоса зачастую обманчивы, но женщина или девушка - точно, здесь ошибки быть не могло.

Я попытался подняться, но меня тут же скрутил приступ жёсткого кашля, а когда кое-как удалось подавить его и отдышаться, силы окончательно иссякли. На этот раз отказываться от молока я не стал.

 

Ночь или день. Беспамятство или свет. Тьма или боль.

Впрочем - нет, всё было не совсем так. Вместо дня - утро, вместо света - густой полумрак, а боль затаилась и утихла, лишь изредка царапая своими острыми когтями спину.

Я чувствовал себя гораздо лучше прежнего. Куда лучше, нежели того стоило ожидать.

И вновь колыхнулась одна из теней, мне приподняли голову и поднесли ко рту кружку.

- Пей!

Я послушался, и глоток заполнил рот горечью травяного настоя. Напиток провалился вниз тёплой волной, позволил немного расслабиться и отогнать уже подступивший к горлу кашель.

Напоив, целительница позволила мне опуститься обратно на подушку и отошла, враз растворившись в тенях; в темноте она ориентировалась словно сова. Я же почти ничего не видел, только различал слегка светившийся край неплотно задёрнутой шторы.

На пробу я вдохнул поглубже и попытался распознать заполонявшие помещение запахи. Травы, травы, травы. Плотный и даже душный аромат множества трав властвовал здесь безраздельно. Да ещё запах болезни и вонь нечистот. Но это уже от меня.

Второй вдох разжёг в груди огонь, меж лопаток заворочалась болезненная ломота. Меня скрутил приступ хриплого кашля; показалось, будто ещё немного и выхаркаю собственные лёгкие, но рядом тут же возник женский силуэт. На этот раз я беспрекословно осушил блюдечко молока и в изнеможении распластался на тюфяке.

Спать! Ничего иного мне сейчас попросту не оставалось...

 

День. Свет. Слабость.

На этот раз в комнате оказалось непривычно светло; солнечные лучи проникали через забранные слюдяными пластинами оконца. Я не без труда оторвал голову от подушки и огляделся.

Первое что бросилось в глаза - это завешанные пучками сушёных трав стены. Меж них хватало и матерчатых мешочков, и весь этот, выражаясь учёным языком, гербарий наполнял помещение сонмом невообразимых ароматов и запахов.

А ещё - окованные железом сундуки, монументальная печь с полатьями, стол с кухонной утварью и полки, сплошь заставленные стеклянными бутылями и банками, глиняными кувшинчиками и горшочками, деревянными бочоночками.

Больше всего хижина походила на обиталище знахарки. Да и куда бы ещё приволокли подранка, если не к целительнице?

Я попытался перевернуться на бок и сползти с тюфяка, но в груди немедленно разгорелось жгучее пламя и лёгкие начал рвать невыносимый кашель. Пришлось повалиться обратно и замереть в ожидании, когда, наконец, минует приступ.

Скрипнула дверь, с улицы ворвались клубы морозного воздуха, закружились над полом, быстро развеялись. Хозяйка скинула длинную шубу, посмотрела на меня, покачала головой и принялась разуваться. Затем наполнила из стоявшей на столе кастрюльки глиняную кружку, подошла и дала напиться.

Кашель отступил, и я с облегчением перевёл дух.

Целительница оказалась совсем молодой ещё девчонкой с волосами, отливавшими тусклым серебром, и льдисто-серыми, едва ли не бесцветными глазами. Невысокая, бледная и худенькая, в простом невзрачном платье. Лицо выглядело очень живым и подвижным, но сейчас его сковало непонятное напряжение. Узкая ладошка с длинными тонкими пальцами вытерла выступивший у меня на лбу пот; я собрался с силами и прохрипел:

- Где я?

Маска напряжённого отчуждения треснула, в уголках девичьих глаз залегли смешливые морщинки.

- Здесь. Ты - здесь. Лежишь на тюфяке в моём доме.

Я был не в настроении шутить, каждое слово рвало лёгкие болью, разжигало в груди огонь, разливалось меж лопаток мерзкой ломотой.

Ангелы небесные! Да что только со мной такое?!

Несколько неглубоких вдохов помогли собраться с мыслями, и я продолжил расспросы:

- Кто ты?

Девушка задумалась и ответила далеко не сразу.

- Знахарка, - в итоге сказала она, а после явственной паузы добавила: - Меня зовут Марта.

Говорила знахарка на северо-имперском наречии достаточно чисто, но как-то слишком неуверенно, словно сначала фразы строились на каком-то другом языке. Ей определённо не хватало практики.

- Филипп, - представился я и сглотнул, пытаясь избавиться от неприятной щекотки в горле, предвестницы сухого и злого кашля. - Как я сюда попал, фрейлейн Марта?

Из голубовато-серых глаз с необычайно крупными зрачками враз пропало всякое веселье. Марта поправила шерстяное одеяло и, глядя куда-то в сторону, произнесла:

- Я возвращалась из города, когда наткнулась на тебя. Ты истекал кровью. Замерзал.

Девичье лицо помрачнело, вспоминать о случившемся знахарке точно не хотелось. И я не мог её за это осуждать. Всё же не каждый день натыкаешься ночью на раненого незнакомца.

Важно было совсем другое: она не оставила меня умирать. Не бросила, хоть и могла, а выходила. Это дорогого стоило.

- Моя рана... - просипел я, тщетно пытаясь перебороть кашель. - Она...

- Зажила, - уверила меня Марта. - Но на её лечение ушли все мои силы, а ты слишком ослаб и замёрз, начались лихоманка и грудная холодянка. Летом я бы не допустила такого, но сейчас лес спит. Придётся полагаться на отвары.

Названия болезней ни о чём не говорили, и оставалось лишь надеяться, что они не прикончат меня, как едва не прикончил загнанный в спину нож. А раны в пояснице я и в самом деле больше не ощущал, словно и не пропарывало плоть стальное остриё.

- Лес спит? Тебе не хватает трав? - выдавил я из себя и стиснул зубы, из последних сил удерживая в себе кашель.

Марта странно глянула на меня, затем подтвердила:

- Именно так, - но подтвердила с едва скрываемой усмешкой, будто говорила с неразумным ребёнком.

Не в силах больше сдерживаться, я принялся выкашливать собственные лёгкие, тогда знахарка поднялась от тюфяка и отошла к столу. Вскоре она вернулась с тёплым молоком, молча и решительно влила его мне в рот. Не подавился лишь чудом.

- Спи! - приказала Марта. - Тебе надо больше спать!

Я кое-как отдышался и спросил:

- Долго я здесь?

- Не слишком.

- А точнее? Какой сегодня день?

Думал ответа уже не дождусь, но сквозь подступающую дремоту всё же расслышал:

- Вчера начался стужень.

Миг я силился понять ответ знахарки, потом выдохнул короткое проклятие.

- Ангелы небесные!

Стужень! Народное название двенадцатого месяца!

Я провалялся в бреду без малого три седмицы!

 

2

 

На следующий день меня напоили куриным бульоном, наваристым и прозрачным. Изменение в рационе донельзя порадовало, иначе желудок рисковал окончательно присохнуть к позвоночнику. Отощал ужасно.

Запив бульон травяным настоем, я выпростал из-под одеяла правую руку и посмотрел на едва ли не полупрозрачную кисть. Опустил её, потряс и перстень легко соскользнул с пальца, со звоном покатился по полу.

Марта подошла и, не говоря ни слова, убрала серебряную с золотой накладкой университетского герба печатку на одну из полок.

- Я заплачу за лечение, фрейлейн, - пообещал я.

Та глянула на меня, и в льдисто-серых глазищах мелькнула несомненное веселье.

- Заплатишь, - кивнула знахарка так, будто иначе и быть не могло, обулась, облачилась в шубу и вышла за дверь. Насколько удалось заметить, снега там намело почти по колено.

Стоило бы подняться и хоть немного размяться, но по здравому размышлению я делать этого не стал. Пусть самочувствие и улучшилось, а приступы кашля сегодня почти не донимали, до полного выздоровления всё же было ещё далеко. Меня лихорадило, тело ломило.

Холодянка и лихоманка? Знать бы ещё что это за напасти...

Я попытался обратиться к незримой стихии, но нисколько в этом не преуспел, лишь закружилась голова. Для работы с эфиром сначала следовало хоть немного окрепнуть.

Солнце начало клониться к закату, слюдяные окошки налились оранжевым сиянием, понемногу стали сгущаться тени. Со скрипом распахнулась дверь; Марта закатила внутрь заиндевевшую кадку, выставила её у печи, вышла и вернулась с парой деревянных вёдер. Вывалила заполнявший их снег в бадью и вновь скрылась на улице.

Я перевалился на бок, откашлялся и принялся с интересом следить за действиями девчонки. После кадки знахарка наполнила снегом котёл и поместила его в печь, а некоторое время спустя слила кипяток в бадью и принялась перемешивать его палкой. Затем рукой оценила воду и поставила растапливаться очередную порцию снега.

Вскоре над кадкой заклубился пар, воздух в доме смягчился, запах трав усилился пуще прежнего. В отдельной кастрюльке Марта заварила какие-то ягоды, еловые иглы, листья и корешки, вылила пахучий настой в бадью, и по комнате разошёлся густой аромат хвои. После этого знахарка оценивающе взглянула на меня и принялась закатывать рукава платья.

Я спокойно выдержал взгляд льдистых глаз, про себя гадая, сколько же лет моей хозяйке. Ей могло оказаться и пятнадцать, и двадцать - едва ли больше и уж точно никак не меньше, - а вот точнее определить возраст никак не получалось. Лицо отличалось правильными чертами и показалось бы даже красивым, если б не его предельная худоба. Из-за этого линия подбородка выглядела излишне жёсткой, а губы слишком тонкими, ситуацию лишь отчасти скрашивали высокие точёные скулы. И глаза. Льдинки голубовато-серых глаз, смотрели из-под светлых, практически белых волос на редкость пронзительно и строго. Слишком уж взросло.

- Сможешь подняться? - спросила Марта, приблизившись.

Я хрипло закашлялся, отдышался и приподнялся на руке, давая сползти с плеч одеялу.

- Смогу.

Ни ночной сорочки, ни исподнего на мне не было, но трудно придумать вещь более глупую, нежели стесняться человека, который обихаживал тебя в беспомощном состоянии, обтирал и делал невесть что ещё. Я начала подниматься и сразу покачнулся, тогда Марта придержала, помогла устоять на ногах.

Девичьи запястья были тонкими, а руки будто прутики, но хрупкость оказалась мнимой - знахарка без всякого труда довела меня до бадьи и помогла усесться внутрь. Я без труда поместился в кадке, из воды остались торчать лишь торс и колени.

Я расслабился и перевёл дух.

Хорошо!

Марта вручила мне кусок мыла и жёсткую вехотку, а сама выволокла на улицу тюфяк. Вскоре девчонка вернулась с грязным покрывалом, кинула его под порогом и потребовала:

- Мойся! Вода остывает.

Я не без сожаления сбросил оцепенение, стал намыливать плечи и спросил:

- Мы ведь не в городе? Далеко до него?

На эту мысль натолкнула тишина. Она не была абсолютной, время от времени где-то поблизости кричал петух, а, если прислушаться, получалось разобрать козье меканье, но в остальном никаких привычных уху горожанина звуков не раздавалось. Ни криков лотошников и колокольного звона, ни лошадиного ржания и стука копыт по мостовой.

- До города? - Марта испытующе посмотрела на меня и пожала плечами. - Часа полтора на повозке ехать. Через лес.

Девчонка принялась готовить для меня новый тюфяк, а я завёл руку за спину и попытался нащупать рану на пояснице, но от той не осталось и следа. Даже рубца не смог нашарить, будто удар ножом всего лишь привиделся.

Закончив с тюфяком, знахарка сунула мне полотенце; я кое-как обтёрся и вернулся на своё место уже без посторонней помощи, словно помывка неким чудесным образом придала сил. Даже кашель на время перестал беспокоить.

Закутавшись в одеяло, я почувствовал себя заново-родившимся и к немалому своему удивлению ощутил голод. Марта словно угадала мои мысли, принесла миску бульона, где на этот раз обнаружилось немного лапши и два кусочка варёного яйца. В завершение трапезы мне вручили кружку подслащённого мёдом травяного настоя.

За окном окончательно сгустились сумерки, в комнате стемнело, но ни лучин, ни свечей Марта зажигать не стала. Послышался шорох платья, мелькнуло в полутьме что-то белое, легонько плеснулась в бадье вода.

Я не стал подглядывать и закрыл глаза. Хотелось спать, да и в любом случае было слишком темно...

 

На следующее утро разбудило пение. Негромкое и приятное оно вырвало меня из дремоты, заставило встрепенуться, продрать глаза и оглядеться по сторонам.

Пела Марта. Она сидела у окна, напевала что-то негромко и штопала дыру на моём плаще. Выстиранное и починенное бельё, рубаха и брюки уже лежали рядом с тюфяком.

- Разбудила? - огорчилась девчонка, заметив моё движение.

- Вовсе нет, - уверил я её.

Голос знахарки был весьма мелодичным, мне её пение и в самом деле нисколько не мешало. Но Марта замолчала, лишь продолжила что-то едва слышно мурлыкать себе под нос.

Я натянул исподнее, затем уселся на тюфяке и выгнулся, разглядывая поясницу. Удар ножом не был наваждением: на коже белел шрам, очертаниями отдалённо напоминавший запятую. След смещался вниз и в сторону, как если бы я сам расширил рану, разворачиваясь к убийце.

Именно - к убийце. По всему выходило, что нож проткнул почку, ранение вне всякого сомнения было смертельным.

Святые небеса! Не наткнись на меня знахарка, давно отпели бы и закопали в мёрзлую землю! Немудрено, что нападавший не стал тратить время на добивание. Дело было сделано одним-единственным ударом.

Но кто и за что?

И - как? Как умудрилась знахарка поставить меня на ноги? Никакие целебные травы не смогли бы заживить рану столь быстро. Три седмицы для подобного ранения - не срок.

Я хотел было справиться о своём необъяснимом исцелении, но вновь навалился приступ кашля. На этот раз не сухого и рвущего болью лёгкие, а влажного, рот наполнился отхаркнутой мокротой.

И что делать? Не плевать же на пол?

Я начал перебирать одежду в поисках носового платка; Марта поняла мои затруднения и подсказала:

- У двери.

Прошлёпав босыми ступнями по холодным доскам, я заглянул в небольшой закуток и обнаружил там наполненное свежим снегом ведро. Сплюнул в него, затем использовал по прямому назначению, помочившись. Поясницу со стороны проткнутой почки неприятно кольнуло, закружилась голова.

Я опёрся на стену и немного постоял так, после вернулся на тюфяк. Прогулка в пару десятков шагов оставила без сил, но удивляться этому не стоило - отощал просто жутко. В нынешнем состоянии меня легко возьмут экспонатом в любой анатомический музей.

Рядом со сложенной аккуратной стопкой одеждой обнаружился подсумок с книгой о ментальном доминировании, туда же моя хозяйка убрала кошель. Я распустил тесемки и сказал:

- Сколько с меня за лечение?

Марта лишь фыркнула.

- Куда-то собрался, колдун?

Колдун? Ах, да! Она же видела перстень...

Я кинул кошель на тюфяк, натянул через голову рубаху и сообщил:

- Пойду в город.

Девчонка скривила гримасу нарочитого удивления.

- Пешком? Не пройдёшь и половины пути! Замёрзнешь в лесу!

Полтора часа пешим ходом? Я припомнил, какого труда стоило дойти до входной двери, и поморщился. Но отказаться от своей задумки и не подумал. И без того слишком много времени потеряно впустую.

- Никто не возьмётся меня довезти? Я хорошо заплачу!

- Кто?! - фыркнула знахарка. - Здесь кругом только медведи да волки!

Я захлопал глазами в неприкрытом изумлении.

- Так это не хутор? Ты что же - живёшь посреди леса совсем одна?

- А где ещё жить ведьме, скажи на милость?

Ответ знахарки вверг меня в ступор.

Ведьма? Она - ведьма?!

Зачесалась поясница, я непроизвольно потёр оставшийся от раны шрам и неуверенно улыбнулся.

- Ты ведь шутишь, да?

Марта ничего не ответила, отложила шитьё и отошла к печи, выудила ухватом чугунный горшок и позвала меня за стол.

- Иди завтракать. А то смотреть больно - одни кожа и кости. А нам, лесным ведьмам, нравятся упитанные. В них мяса больше.

Я подумал-подумал и отказываться от приглашения не стал. Не на убой же меня, в самом деле, откармливают. В этом случае лечить попросту не требовалось - бери и разделывай, отрезай лучшие куски. Уже даже кровь спустили.

При этой мысли меня передёрнуло.

 

Завтракали пшеничной кашей с топлёным маслом, белым хлебом и залитыми мёдом лесными орехами на десерт. Не обошлось и без травяного настоя, а вот тёплым молоком хозяйка меня потчевать уже не стала.

Хоть я и был голоден как волк, есть старался без спешки, настороженно прислушиваясь к желудку, но организм принял пищу без неожиданностей и никаких неприятных сюрпризов не преподнёс. Под конец трапезы я вновь завёл разговор об оплате лечения.

- Сколько с меня, фрейлейн?

- Потом! - беспечно отмахнулась Марта и стала убирать со стола грязную посуду.

Я поднялся на ноги и неожиданно обнаружил, что ростом девчонка уступает мне от силы половину головы, а впечатлению хрупкой малышки обязана исключительно худобе и очень бледной коже. Она словно состояла из сплошных углов и даже белые волосы торчали во все стороны неровно подстриженными прядями.

Не приходилось удивляться тому, что горожане полагали её ведьмой.

Но настоящая ведьма... Нет, не может быть!

Решив убедиться наверняка, я воспользоваться истинным зрением, и Марта резко обернулась, словно почувствовала мой взгляд. Льдисто-серые глаза гневно сверкнули.

- В могилу себя свести решил, колдун? - возмутилась она.

Я ничего не ответил. Просто не смог. Меня скрутил жёсткий кашель, комната закружилась перед глазами, пол заходил ходуном. Я кое-как перебрался к ведру и долго отхаркивал мокроту. Потом улёгся на тюфяк и нисколько не удивился, когда знахарка принесла горячего молока с мёдом и невесть чем ещё.

Без пререканий осушив глубокое блюдце, я какое-то время смотрел на качающийся потолок и сам не заметил, как уснул.

 

3

 

Очнулся от вязкой липкой дремоты уже под вечер, когда за окном стемнело и хозяйка запалила лучины. Поначалу я вслушивался в негромкое пение, затем сказал:

- Завтра пойду в город.

Дневной сон прогнал усталость; я почувствовал себя бодрым и полным сил.

Марта в ответ на мои слова лишь рассмеялась.

- Завтра будет буран, - сообщила она, будто знала погоду наперёд.

- С чего ты это взяла?

- Ты говоришь с ведьмой, забыл? - Глаза льдисто-серого оттенка весело сверкнули отблеском свечи.

Я воздержался от распросов, не желая лезть в чужую жизнь. Завтра я уйду из этого дома и не вернусь сюда никогда, надо только расплатиться за лечение и собрать вещи. С этого и решил начать.

- Это всё, что было со мной, фрейлейн Марта? - спросил я, указав на стопку одежды и подсумок.

- Меч и кинжал на полке у двери, - подсказала знахарка, взяла ухват и вытащила из печи горшок. Пахло варево весьма аппетитно.

Я сглотнул слюну и непроизвольно покрутил левым запястьем. Не уловил привычной тяжести и забеспокоился:

- А чётки? Янтарные чётки с символом веры? Не видела их?

Марта пожала худыми плечами.

- Должно быть слетели по дороге. Было темно, я не заметила. Дорогие?

- Семейная реликвия.

- Мне жаль.

- Брось! - махнул я рукой. - Ты спасла мне жизнь! Это бесценно!

- Что бесценно, то ничего не стоит, - печально улыбнулась знахарка, вдруг показавшись старше своих лет, задумчиво потёрла переносицу и указала на подсумок. - А там ты смотрел? Кажется, я убирала какие-то бусы...

Бусы?! Я принялся рыться в подсумке и - о, чудо! - на самом дне отыскал заветные чётки с одним оплавленым янтарным зерном и золотой семиконечной звездой с извилистыми лучами.

- Да! Вот они!

Марта улыбнулась и позвала:

- Иди ужинать, колдун.

По имени она ко мне упорно не обращалась.

Колдун и ведьма? Ну-ну...

 

Утро выдалось ясным. Сняв толстенный брус, я приоткрыл дверь, вдохнул морозный воздух и сразу закашлялся.

Было свежо. Солнце бесцветным пятном горело на безоблачном небе, на снегу сияли ослепительные искорки, не виднелось ни облачка.

Идти через заснеженный лес нисколько не хотелось, но, если не отправлюсь в путь прямо сейчас, снегопады заметут перевалы Тарских гор, и в Сваами попаду только с приходом тепла. А это нреприемлемо! Я кровь из носу должен сохранить расположение епископа Вима. Его преосвященство имеет все шансы войти в круг курфюрстов, а заступничество столь влиятельной персоны заставит спасовать даже Гепарда. Вице-канцлер уже понизил меня до магистра-надзирающего; кто знает, что придёт в голову злопамятному сукину сыну дальше? А, не приведи небеса, возглавит Вселенской комиссии, тогда и вовсе в порошок сотрёт. Без высоких покровителей придётся лихо.

К тому же мне не терпелось ознакомиться с трудом "О нереальности нереального". Возможно, на страницах этой книги скрывался ответ на вопрос, что именно разожгло в душе профессора Костеля опрометчивое стремление обуздать одного из князей запределья. Я питал надежду, что еретический труд поможет вникнуть в суть его замысла, ведь всех деталей ритуала самоуверенный глупец не раскрыл ни одному из своих учеников. Основная канва злополучного действа не составляла секрета, но всех тайн Роберт Костель не раскрывал никому и держал их в голове, не доверяя ни школярам, ни бумаге. Магистры Вселенской комиссии перевернули всё вверх дном, но так и не отыскали ни дневника оступившегося профессора, ни каких-либо черновых записей и расчётов.

Долг и любопытство влекли на север, да и не дожидаться же здесь прихода весны! Так и рехнуться недолго!

- Иди завтракать, колдун! - позвала меня знахарка.

Смолотив четыре сваренных вкрутую куриных яйца и пару бутербродов, я напился травяного настоя и развязал кошель. Высыпал на стол монеты, разделил ладонью на две неравные части, меньшую вернул обратно. Помимо серебра у меня оставались ещё два золотых, голодать не придётся.

- Возьми. Это плата за лечение, - сказал я знахарке.

Фрейлейн Марта изогнула бровь и спросила:

- Куда-то собрался?

Я натянул свитер, взял стёганую куртку и спросил:

- Покажешь дорогу в город?

Голубовато-серые глазищи заискрились неподдельным весельем.

- Покажу, - улыбнулась знахарка и протянула мне вязаный шарф. - Возьми, горло простудишь.

- А как же ты? - заколебался я.

- Пустяки, - отмахнулась девчонка. - Вернёшься, отдашь.

- Я не собираюсь возвращаться.

- Тогда оставишь себе, - легкомысленно пожала плечами Марта, обулась и принялась застёгивать крючки длинной шубы. Мне так и не удалось понять, шутит она или говорит всерьёз.

Я замотал шею шарфом, надел плащ, шапку и взял подсумок.

- Меч не забудь, колдун, - напомнила девчонка. - И кольцо.

И точно - печатка лиценциата тайных искусств так и лежала на полке. Опасаясь, как бы перстень не слетел с похудевшего пальца, я сунул его в мешочек к остальным, натянул перчатки и подпоясался оружейным ремнём.

Фрейлейн Марта оценивающе посмотрела на меня и покачала головой, но ничего говорить не стала, распахнула дверь и первой вышла в огороженный высоким частоколом двор. Сбоку к дому приткнулся пристрой; видимо, именно там и содержалась живность. С другой стороны стоял сарай, дальше из снега торчала жердь колодезного журавля.

И кругом - лес. Высоченные ели вставали настоящей зелёной стеной; дом оказался выстроен на небольшой прогалине.

- Идём! - позвала меня знахарка.

Ворота замело, со двора мы вышли через калитку. Снег тут же посыпался за голенища сапог, стало сыро и холодно. Идти куда-либо незамедлительно расхотелось, но я не повернул назад, не вернулся в уют тёплого дома и решительно потопал дальше.

Под соснами снега оказалось немногим меньше; фрейлейн Марта довела меня до поляны с кряжистым дубом и указала на облетевшее дерево.

- Запомни его, колдун. Заблудишься - всегда сможешь вернуться. Оглянись - отсюда виден дом.

Я вежливо улыбнулся и спросил:

- И куда мне теперь?

- Туда, - указала знахарка на прогалину между деревьями. - Держи солнце за правым плечом. Через полчаса начнётся овраг, иди вдоль него до камышей. Напрямик через болото не суйся, забирай к деревьям. К этому времени уже увидишь чёрную скалу, равняйся на неё, но на сам холм подниматься нет нужды, обогни по склону.

- А дальше?

- А дальше будет дорога. Тебе направо, - сообщила девчонка и невесть чему загадочно улыбнулась. - Удачи, колдун! - помахала она на прощание, развернулась и зашагала к дому.

Я глянул вслед знахарке и неожиданно для себя крикнул:

- И никакого бурана, как видишь!

Фрейлейн Марта лишь покачала головой, даже не обернулась. И я остался один в зимнем лесу. Ощущение было... неприятным.

Некоторое время я озирался по сторонам, затем непонятно для чего потянул носом воздух и обратил внимание на снег, пестревший заячьими и птичьими следами. Волчьих видно не было, что, впрочем, ещё ни о чём не говорило.

Святые небеса!

Я коротко помолился, поцеловал звезду на чётках и двинулся в путь. Солнце за правым плечом, кругом высоченные сосны и разлапистые ели, да ещё тут и там торчат голые ветви кустов и сухой бурьян. И снег, снег, снег...

Очень скоро я замедлил шаг, начал со всё большим трудом выдирать из глубокого снега сапоги. Ну да ничего - на пару часом моих сил точно хватит, главное в лесу не заплутать.

В чащобе солнца толком видно не было, приходилось ориентироваться на тени деревьев. Те перекрещивались и путались, время от времени я оборачиваться и поглядывал через плечо. Заодно прислушивался к шорохам и скрипам зимнего леса. Крупное зверьё на глаза не попадалось, лишь изредка мелькали меж ветвей птицы, да ещё где-то неподалёку выстукивал задорную дробь дятел.

Вскоре деревья расступились, и я вышел на небольшую поляну, поискал взглядом камыши, но вместо них углядел приметный дуб. Тот показался злобным сутулым великаном, сгорбившимся под гнётом выросших на нём снежных шапок.

Ангелы небесные! Меня угораздило сделать круг и вернуться к дому ведьмы!

В сердцах выругавшись, я развернулся и вломился в лес, дав себе зарок на этот раз следить за положением солнца на небосводе куда внимательней, нежели прежде. Это оказалось не так-то и просто. Ноги беспрестанно проваливались в наст, за голенища набился снег, дыхание вырывалось облачками пара, под носом и на шарфе намёрзли настоящие сосульки. Да ещё ко всему прочему вернулся кашель, разнылось проткнутое бедро, начало неприятно показывать поясницу.

Выбиваясь из сил, я упорно шагал меж деревьев и при этом не забывал оценивающе посматривать на небо. Солнце - за правым плечом; пусть и затянутое пеленой серых облаков, но там, где ему и полагается быть. Это хорошо.

Замечательно просто, чего никак нельзя сказать о возникшем невесть откуда дубе!

Проклятье! Я опять заплутал и вернулся на эту клятую поляну!

Да что тут творится?!

Усилием воли я подавил вспышку бешенства и прислушался к собственным ощущениям. Блуждания по лесу порядком вымотали, а ноги промокли и замёрзли, но это не смогло удержать меня от третьей попытки отыскать дорогу.

На этот раз я решил действовать наверняка, закрыл глаза и какое-то время стоял, растворяясь в атмосфере зимнего леса. Памятуя о недавней неудаче, рывком погружать себя в транс не рискнул, и стал медитировать, соприкасаясь сознанием с незримой стихией медленно и неторопливо.

И - сработало! Мир дрогнул и раздвоился, реальность окрасили неведомые простецам оттенки, тени стали прозрачней, сделалось видимым медленное движение эфирных полей.

Да! Теперь не заплутаю!

С тревогой глянув на расползшуюся по небу пелену облаков, я срезал кинжалом прочную палку и захромал прочь, тяжело наваливаясь на импровизированный посох. Раненная нога ныла и подгибалась, лёгкие рвал кашель, в ушах премерзко звенело. Понемногу начинала кружиться голова, и я брёл, брёл и брёл, уже нисколько не заботясь положением солнца на небосклоне. Сейчас это уже не имело ровным счётом никакого значения: я сохранял общность с незримой стихией и отслеживал свой путь по взбаламученному эфиру. Чувства обострились до предела; был прекрасно слышен шорох снежинок, скрип сосновых стволов, гул ветра. Да ещё откуда-то издалека донёсся волчий вой.

Не страшно! Теперь я не начну петлять, теперь выйду точно к дороге...

Но вышел я в итоге на всю ту же опостылевшую поляну. Дуб уставился на меня с нескрываемой усмешкой, трещины на его серой коре кривились в зловещих ухмылках.

Невозможно!

Я едва не вылетел из транса, но вовремя успокоил дыхание и пробежался мысленным взором по расчертившему незримую стихию следу. Тот неведомым образом оказался закольцован.

Как так?! Я ведь никуда не сворачивал!

Что за шутки?!

Почудился чей-то равнодушный взгляд и не взгляд даже, а просто внимание, и по спине побежали мурашки. Лес! Это всё клятый лес! Это он водит меня по кругу!

Усилием воли я прогнал суеверный страх, недостойный образованного человека, тяжко вздохнул и, едва переставляя ноги, заковылял к дому ведьмы. На поиски дороги не осталось ни сил, ни времени. Начинался буран.

 

4

 

- А ты упорный, колдун, - поприветствовала меня фрейлейн Марта, стоило переступить через порог. - Садись за стол. Только дверь запереть не забудь.

Я стянул шапку и плащ, растёр покрасневшие щёки и спросил:

- Откуда знала? Ты ведь наперёд знала, что вернусь? Откуда?!

- Я ведьма, забыл? - холодно улыбнулась знахарка, разливая по тарелкам наваристую похлёбку. Оставленные мной монеты так и лежали на краю стола.

- Это не ответ! - возразил я, снял сапоги, избавился от промокших чулок и принялся негнущимися пальцами расстёгивать куртку.

Девчонка глянула на меня с нескрываемой усмешкой и пожала костлявыми плечами.

- Лес спит. Хранители не любят, когда его беспокоят, а они мастера запутывать дорогу и водить кругами.

Я нахмурился.

- Хранители?

- Духи леса, - спокойно сказала знахарка и улыбнулась. - Только не спрашивай, откуда я знаю...

Спрашивать я ни о чём не стал, заложил брусом входную дверь и уселся за стол.

- Сможешь вывести меня отсюда?

Марта покачала головой.

- Лес спит, духи меня не послушают. Только не зимой. - Она протянула ложку и скомандовала: - Ешь! Тебе надо согреться!

С этим было не поспорить - озяб просто ужасно. Я с несказанным наслаждением похлебал горячего, и нос моментально наполнился соплями. Сходил к ведру высморкаться, вернулся за стол, и хозяйка тут же сунула кружку травяного настоя.

- Пей! Ещё не хватало, чтобы холодянка вернулась. Второй раз на ноги тебя могу и не поставить!

- Благодарю, - пробормотал я, делая осторожный глоток.

- И деньги забери. Потом сочтёмся.

Я кивнул и неловкими пальцами принялся собирать со стола монеты.

На улице всё сильнее гудела вьюга, она шуршала по крыше снежинками и билась в закрывавшие окна ставни. Дом легонько подрагивал, и оставалось лишь радоваться, что разум возобладал над упрямостью, и я не стал продолжать бесцельные блуждания по лесу. А то бы замело...

 

 

Обсудить на форуме // Читать дальше ->

 


Купить бумажное издание: Лабиринт, Озон
Купить и скачать электронный текст на Литрес: первый том | второй том
Купить и скачать книгу в магазине Автора в форматах fb2, mobi, epub, rtf, txt первый том | второй том
Cкачать и слушать аудиокнигу "Ритуалист": первый том | второй том
Читать по подписке на Author.Today: первый том | второй том

 

 

Поводырь мёртвых

 


Купить: Лабиринт


Текст на Литрес


Купить: аудио

Купить: Author.Today

Павел Корнев. Ритуалист Рутинёр

 


Купить: Лабиринт


Текст на Литрес


Купить: аудио