Авторизация



 

 

 

Осквернитель. Часть 2

Читать вторую часть книги Павла Корнева "Осквернитель"

 

 

 

Купить бумажное издание: Лабиринт, Озон

Купить электронный текст на Литрес

Купить книгу в магазине Автора и скачать текст в форматах fb2, mobi, epub, rtf, txt

Скачать и слушать аудиокнигу "Осквернитель"

 

 

 

 

...холодный металл

 

 

Это только огонь, что в нем грех, а?

"Пикник"

 

 

месяц святого Фредерика Копьеносца

год 989 от Великого Собора

 

1

 

- Бесы! - выругался я.

Бесы! - по-другому и не скажешь.

Когда посреди ночи к тебе является старый приятель с просьбой о помощи, нельзя просто взять и послать его куда подальше.

Тем более, если это и не просьба вовсе.

- Идём! - махнул я рукой, поднялся в кабинет и первым делом налил нам выпить. Джек молча принял бокал, выхлебал двойную порцию яблочного бренди и огляделся, словно первый раз сюда попал.

- Аскетично, - голосом полным скепсиса выдал он, усаживаясь в кресло.

 

- Ты обстановку обсудить зашёл, - поморщился я, - или о помощи попросить?

- Аскетично, говорю у тебя, - как заведённый заладил Пратт, достал кисет и принялся набивать трубку. - Стол, пара кресел, буфет. Несолидно как-то. Вот у меня кабинет - это кабинет!

- Не имею обыкновения ночевать на работе, - оборвал я приятеля и повысил голос: - Ты чего припёрся, Джек? Какого беса тебя посреди ночи принесло?

- У меня проблемы, - объявил заместитель главы всесильной Охранки, будто это объясняло решительно всё.

- Ты уже говорил, - напомнил я.

Джек затянулся, выдохнул к потолку струю пахучего дыма и потёр переночицу.

- Всё плохо, Себастьян, - вздохнул он. - Всё очень плохо.

- Плохо насколько?

- Меня и Готье отстранили от расследования.

- Ожидаемо, - пожал я плечами и отпил бренди. - А ты чего ждал?

- Да уж не этого, - поморщился Пратт. - Герцог Арно лично просил Якоба Ланье не раздувать скандал, но тот даже слушать ничего не стал. Представляешь? Ходят слухи, старик заручился поддержкой принца Августина. И что хуже всего - того типа из Пурпурной палаты, что обнаружил тело, до сих пор так и не отпустили. Следователи надзорной коллеги допрашивают его уже вторые сутки.

- Значит, появились зацепки, - решил я.

Глава надзорной коллегии Якоб Ланье славился умением держать нос по ветру, и портить отношения с внучатым племянником его величества без веских на то оснований он бы точно не стал.

- И кстати, - уставился я на приятеля, - а с чего бы это герцогу Арно опасаться огласки?

- У Пурпурной палаты и без того репутация не самая лучшая, а тут ещё это, - фыркнул Джек, потом встрепенулся: - Ты ведь не думаешь, что наконечники похитили с его ведома?

- У его светлости репутация тоже не самая безупречная. А что касается наконечников... зачем они вообще кому-то могли понадобиться? О Высших ничего не слышно уже лет десять. Так какого беса?

- А вдруг кто-то уцелел?

Я в ответ лишь неопределённо поморщился.

Если кто-то из Высших и таился всё это время, для него нет абсолютно никакой разницы, сколько проклятых наконечников находится в распоряжении Стильга - дюжина, две или один-единственный. Ему в любом случае хватит. А втайне от всех собрать целую армию нечистых, как это некогда проделал Жнец, никому не по силам. Экзорцисты ордена Изгоняющих и экзекуторы Пламенной Длани, обжёгшись на молоке, теперь на воду дуют. Да и остальные службы не дремлют. Так зачем тогда заваривать эту кашу?

- Казначейского ревизора отыскали? - прервал я затянувшееся молчание.

- Нет, - мотнул головой Пратт и достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист писчей бумаги. - Но в загородном доме нашил тайник, а в саду были следы недавнего ритуала.

- Вот как? - хмыкнул я, разворачивая опись обнаруженных в схроне вещей.

Большую часть их составляли книги, и книги запрещённые, за чтение которых в Норвейме, а с недавних пор и в Дарагарне, сразу отправляют на костёр. Да и у нас по головке не гладят. А если и гладят, то исключительно раскалённым железом и никак иначе.

Улика - весомей некуда, смущала лишь определённая разношёрстность собрания. И было совершенно непонятно, как расценит сей факт Ференц Ольтер. Решит он, что виной всему неразборчивость неофита, или заподозрит злой умысел истинных преступников, которые надёргали с бору по сосенке и оставили эту сборную солянку в качестве доказательства вины.

Лично я ставил на второе.

- Если никто в виновности клерка не сомневается, - вернул я список приятелю, - то зачем ты здесь? Негоже заместителю главы Охранки якшаться с человеком столь сомнительной репутации.

- Хватит! - не выдержал Джек и хлопнул ладонью по столу. - Если ты прав насчёт подчинённого Готье...

- Подчиненного Готье и твоего подчинённого тоже, - напомнил я.

- Да, да, - страдальчески сморщился Пратт. - Так вот, если ты прав, и Ольтер расколет этого засранца из Пурпурной палаты, мне даже гарнизон в каком-нибудь захолустье не доверят. Как бы самому в кутузке не оказаться...

- И?

- Отойди расследование братьям-экзорцистам, ты сможешь направить его в нужную сторону.

- Возможно. Но все мои связи в ордене Изгоняющих - это отец Доминик, которого водишь в баню ты, а не я.

- Ты - их официал, твоим словам доверия больше.

- Думаешь?

- Уверен, Себастьян. Я знаю отца Доминика, к тебе он прислушается.

- Хорошо, - обречёно вздохнул я, не видя никакой возможности отказать приятелю в его просьбе, - попробую с ним переговорить. Но ничего не обещаю.

- А ничего и не надо обещать. Просто поговори.

Я покивал головой и задал вполне резонный в этой ситуации вопрос:

- А мне что с того?

Джека будто паралич разбил.

- Ты... - после театральной паузы, выдавил он из себя. - Да я для тебя всегда... А ты... Как ты только можешь, Себастьян, быть таким меркантильным? Неужели наша дружба для тебя ничего не значит?

- Дай подумать... - Я уставился в потолок, потом перевёл взгляд на приятеля и отрезал: - Нет, Джек, не в таком деле.

- Чего ты хочешь?

- Услуга за услугу.

- Договорились.

- Точно?

- Точнее не бывает!

Мы пожали друг другу руки, Джек допил бренди, поправил шейный платок и отошёл к двери.

- Жду от тебя хороших вестей, - уже оттуда предупредил он.

- Проваливай, - прорычал я в ответ.

Рыжий пройдоха не заставил себя просить дважды и отправился восвояси. Я встал у окна и, глядя в ночь, стал прикидывать, стоит ли овчинка выделки.

По всему выходило, что ввязываться в эту историю слишком рискованно, но у меня было не так много друзей, чтобы ими разбрасываться. К тому же Джек и в самом деле мог оказаться полезен. Услуга за услугу, да?

Это соображение в итоге и решило дело.

 

Следующим днём на дворцовой площади оказалось неожиданно многолюдно. И пусть на головы зевакам с неба сыпались хлопья мокрого снега, а порывы резкого ветра так и развевали полы длинных плащей, никто и не думал расходиться. Наоборот, будто привлечённые светом ночника мотыльки, горожане понемногу стягивались к памятнику святого Огюста.

От меня же все шарахались как бесы от ладана. Заслышат за спиной звон колоколец, обернутся - и сразу, потупив взор, отходят в сторону, словно их застукали на чём-то непристойном.

Точно ведь не почтить память герцога Гастре собрались, но тогда зачем?

Я внимательно огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и неспешно двинулся дальше. Неспешно - не из-за опасения влипнуть в неприятности, просто подошвы не слишком удачных сапог так и скользили по обледенелой брусчатке площади.

Как бы не растянуться на камнях, вот конфуз будет...

Тут ветер изменил направление и до меня донёсся хорошо поставленный голос уличного проповедника.

- Скоро уже, совсем скоро грядёт год тысячный от Великого Собора, время расплаты за грехи наши! Терпение Святых не безгранично, и спустятся они на землю, дабы собственноручно выжечь скверну из душ людских! Покайтесь! Покайтесь и призовите покаяться родных и близких! Всякий грешник - это пособник Извечной Тьмы, слуга Осквернителю, чьё поганое нутро вмещает в себя саму Бездну!

Откуда появились парни в неприметных серых камзолах, честно говоря, не заметил. Вот ещё рядом с проповедником никого не было, а миг спустя ему на голову накинули чёрный мешок, заломили руки за спину и втолкнули в споро подъехавшую карету.

Зеваки только охнуть успели, а сотрудники Охранки уже укатили восвояси, словно их и не было вовсе. От дворцовых ворот к памятнику направился караул гвардейцев, и толпа начала стремительно редеть.

Лихо проповедника скрутили, ничего не скажешь. И вовремя.

Чернь хлебом не корми, дай страшные предсказания послушать. Говорят - на миру и смерть красна, а всем миром так и вовсе помирать не страшно. Отчасти приятно даже осознавать, что не один сдохнешь, а всем сразу конец придёт.

Наивные! Будто Святым есть какое-то дело до придуманного людьми летоисчисления. Там наверху что тысячный год, что девятьсот девяносто девятый - разницы никакой. И когда переполнится чаша терпения Их - не ведомо никому.

Пути Святых неисповедимы, всё так.

Цокая по обледенелым камням набойками и позванивая серебряными колокольчиками, я обогнул центральные ворота дворцового комплекса, перешёл по мосту через безымянный приток Эверя и свернул к служебному входу. Там снял правую перчатку, стянул с пальца перстень официала ордена Изгоняющих и позволил приданному гвардейцам брату-экзорцисту рассмотреть выбитый внутри серебряного ободка номер.

- Проходите, - разрешил монах и отошёл в будку сделать соответствующую запись в журнале регистрации, даже не поинтересовавшись целью моего визита.

Главная резиденция ордена Изгоняющих издавна располагалась на территории дворцового комплекса, и появление здесь братьев-экзорцистов никого не удивляло. Как не удивляло и желание некоторых официалов скрыть от любопытных глаз своё лицо, благо устав ордена разрешал нам в исключительных случаях использовать одеяния братьев.

 

Служебный кабинет отца Доминика ютился под лестницей и больше напоминал каморку уборщика или монашескую келью. Впрочем, аскезу хозяин этого помещения не проповедовал, и в самой комнатке было очень уютно, а через небольшое окошко по утрам сюда даже заглядывало солнце.

- Простите меня, отец, ибо я согрешил, - проходя внутрь, глухо произнёс я.

Отец Доминик оторвался от раскрытой книги, на миг недоумённо сдвинул брови, а потом басовито расхохотался.

- Заходи, Себастьян! - разрешил он, отсмеявшись. - Отличная шутка. Повеселил старика.

Я снял шляпу, широкие поля которой покрывала настоящая корка заледенелого снега, повесил её на вбитый в стену крюк, пристроил рядом плащ, и на полу под ними моментально растеклась лужа.

- Не обращай внимания, - успокоил меня отец Доминик, поднялся из-за стола и подошёл к растопленному камину. - Проходи, проходи. Не стой в дверях.

Росту хозяин кабинета был невысокого и едва доставал лысой макушкой мне до середины груди, при этом отличался изрядной упитанностью, и нисколько не походил на человека, отвечавшего в ордене за сотрудничество с королевской тайной службой. Он и на обычного экзорциста похож не был, скорее напоминал развесёлого монаха из какой-нибудь провинциальной обители.

Я уселся на табурет и вытянул к камину озябшие руки; отец Доминик всучил мне кружку с горячим вином, после наполнил из подвешенной над огнём закопченной посудины собственный кубок, осторожно отхлебнул и спросил:

- Позволь поинтересоваться, какие неотложные дела заставили тебя покинуть дом в столь ненастную погоду?

Не зная с чего начать, я сделал глоток подогретого с мёдом и пахартскими специями вина, шумно выдохнул и улыбнулся:

- Какие дела? Как обычно - грустные и ужасные. Именно так. Грустные и ужасные.

- Так поведай о них, облегчи душу, - попросил хозяин каморки, и на его круглом лице появилось выражение нешуточной заинтересованности. Насквозь фальшивое, само собой.

- Пропажа наконечником из хранилища казначейства, - напрямик озвучил я цель своего визита.

- Вот уж действительно происшествие грустное и ужасное, - печально заключил отец Доминик. - Но ты ведь уже передал следователям свой отчёт? - как бы невзначай уточнил он. - Что же тебя беспокоит?

Я отпил обжигающего напитка и в свою очередь поинтересовался:

- Вам не кажется, что в сложившейся ситуации расследование должен вести орден?

- Возможно, возможно, - покивал куратор, после в глубокой задумчивости потёр подбородок и смежил веки: - И поскольку компетентных следователей у ордена немного, полагаю, ты вызовешься помочь?

- Разумеется!

- Какой тебе в том интерес? - От образа добренького толстячка не осталось и следа, вопрос был задан голосом жёстким и требовательным. Будто на уроке в семинарии, где отец Доминик преподавал, попутно высматривая для вербовщиков королевской тайной службы смышленых послушников.

- Мне? - хмыкнул я. - Не нравится мне это дело, так скажу. И хочу разобраться в нём прежде, чем меня попытаются сделать козлом отпущения. Вне ордена мало кто знает о свойствах проклятого металла столько, сколько знаю я.

- Всё так, всё так, - вновь кивнул куратор. - Случившееся и в самом деле взволновало всех, и вне зависимости от того, насколько ты сейчас со мной откровенен, взять расследование в свои руки в интересах ордена...

- Но? - уловил я в этих словах некую недосказанность.

- Но принять подобное решение может лишь Его Преосвященство, - вздохнул отец Доминик, - а наш нынешний поводырь полагает главным предназначением ордена заботу о чистоте душ людских, обслуживание же интересов Короны представляется ему делом неприглядным.

- С его предшественником таких проблем никогда не возникало.

- Жизнь в Драгарне наложила на Его Преосвященство свой отпечаток, - признал монах. - С другой стороны, проклятые наконечники - это наша ноша и недостойно перекладывать на мирян заботу об Извечной Тьме, облачённой в металл. Посему я незамедлительно переговорю на этот счёт с секретарём Его Преосвященства.

- Прямо сейчас? - удивился я, когда отец Доминик направился на выход.

- А смысл откладывать дело столь важное, сколь и неприятное? - пожал тот пухлыми плечами и предупредил: - Скоро вернусь.

Но вернулся он нескоро. И вернулся донельзя озадаченным.

- Что-то случилось? - забеспокоился я. - Как сходили?

- Хорошо сходил, хорошо, - успокоил меня отец Доминик.

- И что решили?

- Завтра в полдень тебя вызывают на аудиенцию к Его Преосвященству.

- Вот как? - поразился я. - Зачем?

Брат-экзорцист только руками развёл.

- Какова вероятность принятия положительного решения?

- Об этом ведают только Святые, - честно признался отец Доминик.

- Пути Святых неисповедимы, - в который уже раз за последнее время припомнилось мне.

Куратор допил остававшееся в своём кубке вино и вдруг спросил:

- Давно видел Леопольда?

Леопольдом звали привезённого мной из Довласа сына Ричарда Йорка - ныне покойного капитана тамошней Гвардии. Долгие годы жизнь в Ричарде поддерживала одна лишь скверна, и потому его отпрыск обладал врождённой восприимчивостью к потустороннему. У мальчишки были все задатки, чтобы стать необычайно сильным экзорцистом, и сейчас он проходил обучение в семинарии ордена, где за ним и присматривал отец Доминик.

- На той декаде к ним заходил, - припомнил я, - а что?

- Последние дни он какой-то сам не свой, - поведал мне брат-экзорцист. - Рассеянный, раздражительный. На занятиях, такое впечатление, витает в облаках...

- Может, влюбился? - предположил я. - Четырнадцать лет парню.

- Может и влюбился, - не стал спорить отец Доминик. - Но ты всё же поговори с ним, хорошо?

- Прямо сейчас и зайду, - решил я, натягивая сырой и холодный плащ. - Значит, завтра в полдень?

- Именно так.

- Тогда увидимся.

Я попрощался с собеседником и покинул жарко-натопленную комнатушку. А только вышел на улицу и стылый ветер немедленно швырнул в лицо хлопья мокрого снега.

Да уж, разгулялась непогода...

 

Перед тем, как отправиться в гости к Берте, я привычно уже заглянул переодеться в странноприимный дом, но на этот раз одеяние экзорциста оставлять там не стал, а запихнул во вместительный дорожный саквояж и прихватил с собой. После перебрался с балкончика чёрного хода на широкий карниз "Королевского ключника", влез в свой номер и, решив лишний раз не светиться на людях, покинул гостиницу через крытую галерею.

В такую погоду проще простого на хвост шпика посадить; стоит поберечься. Особенно, если это ничего не стоит...

Усмехнувшись нечаянному каламбуру, я поднял ворот плаща и зашагал по безлюдной улице. Все ж умные, все давно забились кто куда, лишь бы не мёрзнуть, один я за компанию с паранойей круги по переулкам нарезаю, даже зимнее ненастье не помеха. Нет бы - извозчика поймать...

Отмахнувшись от невесть с чего нахлынувшей жалости к самому себе, я свернул в арку, срезал через уютный дворик и вышел прямиком на набережную Эверя. Студёный ветер с реки едва не сбивал с ног, пришлось пригнуться и чуть ли не бегом взбежать на мост. И там, уже на середине реки я вдруг поймал себя на желании перегнуться через каменное ограждение и посмотреть в чёрную воду.

Посмотреть, а, быть может, - подобно бесследно исчезавшим в реке снежинкам ухнуть вниз и уйти на манившее безмятежным забытьём дно...

Приступ скрутил неожиданно сильно; приступ злой, неурочный и насквозь неправильный.

Скрипнув зубами, я опустился на одно колено и сунул за пазуху ладонь, словно в попытке удержать на месте то ли душу, то ли сердце.

Бездна-Бездна, я не твой!

Только начал бормотать короткую молитву, - и нечистые сразу отступили, затаились в ожидании нового удобного случая завладеть душой. Бесы прекрасно знали, что рано или поздно отыграются за всё.

Рано или поздно - да, но не сейчас.

С усилием распрямившись, я переложил саквояж в левую руку и поспешил от греха подальше поскорее убраться с моста. Глубокая вода и зеркала действовали на меня угнетающе.

Дальше особо блуждать в незаметно подкравшихся потёмках не пришлось. Только свернул с набережной - и впереди немедленно замаячила крыша аккуратного двухэтажного домика Берты, который так приглянулся девушке, что она даже слышать ничего не хотела о переселении в другое жильё. Впрочем, для того, кто большую часть жизни колесил в цирковых фургонах, за настоящий дворец мог сойти и этот скромный особняк.

Напоследок оглядевшись по сторонам, я уверено распахнул калитку и прошёл в небольшой дворик, с присыпанным снежной крупкой цветником. Поднялся на крыльцо, брякнул медным кольцом и повернулся к ближайшему окну.

Там шевельнулась занавеска, потом послышался лязг дверных запоров.

- Заходи быстрей, дом выстудишь, - не слишком приветливо встретила меня Берта, зябко кутаясь в тёплую шаль.

Я переступил через порог, задвинул засов и убрал плащ на вешалку.

- Ты одна? - спросил у подруги.

- Да, кухарку уже отпустила, - ответила та.

- А Леопольд?

- В своей комнате, читает.

Я попытался приобнять девушку, но она решительно высвободилась и поплотнее запахнула просторный домашний халат.

- Ты холодный, - обвиняюще заявила Берта и отправилась на кухню. - Святые, ну что за погода?

- Каждую зиму такая, - пожал я плечами и спросил: - Чай?

- Сделай и приходи в гостиную, - решила девушка и оставила меня в одиночестве.

Я поставил чайник на плиту растопленной печи, подождал, пока разогреется вода, наполнил кружки и долил заварки. Потом кинул в кипяток по апельсиновой корке и вышел в гостиную.

Протянул кружку Берте, - та молча приняла её, обхватила тонкими изящными пальцами и демонстративно отвернулась в сторону.

Я пригляделся к подруге и вдруг поймал себя на том, что любуюсь ей будто влюблённый пацан.

- Ну и что ты на меня смотришь? - нахмурилась девушка и непроизвольно прикоснулась к шее, где до сих пор выделялась тонкая ниточка белой кожи.

Отметина проклятого наконечника до сих пор напоминала о встрече с одним излишне любвеобильным чернокнижником, и пусть нам удалось избавить девушку от большей части проникшей в неё тьмы, время от времени в зелёных глазах подруги мелькали столь тёмные тени, что мне становилось не по себе.

Тьма, она прилипчива. Испачкаешься раз - добела уже не отмыться.

- Себастьян?! - потребовала ответа девушка.

- Ничего, - ответил я и отхлебнул чая. - Просто любуюсь твоей красотой.

- Перестань, Себастьян, - устало улыбнулась Берта и вновь зябко поёжилась. - Кого ты пытаешься обмануть?

- Обмануть? - улыбнулся я и присел рядом с подругой. - Ты само совершенство, любимая.

- Хватит! - Девушка сбросила мою руку с колена и потребовала: - Не трогай меня! - После пригубила чая, скривилась и отставила кружку на подлокотник. - Не трогай, хорошо?

Я пригляделся к ней, подвил тяжёлый вздох и спросил:

- Ну что опять случилось?

- Что случилось? Да ничего. Всё замечательно просто!

- Берта!

- А что Берта? Ну что?

- Поговори со мной. - И я вновь придвинулся к девушке. - Давай, обниму тебя и согрею, а ты расскажешь, что тебя беспокоит.

- Тебе только одного от меня надо! - Берта отстранилась и раздражённо передёрнула плечами. - Приходишь, когда хочешь, уходишь, когда вздумается. А я? Обо мне ты подумал?

Не без труда удержавшись от крепкого словца, я поднялся на ноги и в упор уставился на подругу:

- А что - ты?

- Я старею, Себастьян, - ответила Берта. - Мне уже тридцать два! И я никому не нужна. Ни оной живой душе не нужна, Себастьян!

- Что за бред? Ты нужна мне, ты нужна Леопольду...

- Нужна тебе? - с нескрываемым сарказмом переспросила девушка. - Да у тебя таких как я на каждой улице по пять штук!

- Кроме тебя у меня никого нет, - уверил я подругу.

- Перестань! - отмахнулась она. - Однажды ты уйдёшь и не вернёшься. И что тогда делать мне?

- Это издержки моей профессии.

- Да не о профессии, а о бабах твоих разговор! - взъярилась девушка. - И только не надо делать такой удивлённый вид!

- Я никогда тебя не брошу, - пообещал я. - Ты нужна мне, Берта, понимаешь? Я тебя люблю. И Леопольд тоже.

Девушка фыркнула от возмущения и покачала головой.

- Ты любишь только себя, Себастьян. Только себя. А Леопольд уже большой, у него вся жизнь впереди. Вот закончит семинарию и не вспомнит больше обо мне.

- Ерунда! Как он может тебя забыть?

Берта передёрнула плечами и вдруг заявила:

- Я ему всё рассказала.

- Что ты сделала? - осёкся я.

- Леопольд знает, что он не мой сын.

- Что ещё ты ему сказала? - Я шагнул к подруге и, видно промелькнуло у меня в глазах нечто такое, что она испуганно подалась назад.

- Я сказала, что он приёмный ребёнок, - повторила девушка. - И всё.

Бесов праздник! Бесов день!

Ну за что мне такое?

Я глубоко вздохнул, заставил себя успокоиться и мысленно досчитал до десяти, прежде чем спросить:

- Про настоящих родителей говорила? Упоминала Довлас? Ланс?

- Нет! - ответила Берта, скрестив руки на груди. - Об этом с ним надо поговорить тебе!

- Ты понимаешь, что натворила? - прошипел я. - Понимаешь, что поставила под угрозу не только его жизнь, но и наши? Он ведь совсем ещё пацан!

- Перестань, Себастьян! - Берта оттолкнула меня и яростно сверкнула глазами. - Ему уже четырнадцать! Чем ты занимался в его возрасте, а? Святые! Да я начала работать на тебя в шестнадцать, забыл уже?! - Она запахнула халат и зажала ладони меж колен. - Сейчас перед ним открыты все пути, он должен сделать осознанный выбор...

- Бесы! - перебил я её. - Пойми уже, перед ним открыт один только путь - в орден Изгоняющих! Все остальные ведут прямиком в Бездну!

- Ты должен с ним поговорить, - упрямо повторила девушка. - Расскажи ему всё или я сделаю это сама.

- Только попробуй, - прорычал я. - Только попробуй!

- А что тогда? - ничуть не испугалась Берта. - Что ты сделаешь?

Я скрипнул зубами, резко развернулся и выскочил в прихожую. Там схватил саквояж, перебросил через руку плащ и с грохотом захлопнул за собой дверь.

- Себастьян! - донёсся крик, когда я уже сбежал с крыльца.

Но останавливаться не стал. На ходу натянул плащ и ускорил шаг в тщетной попытке побороть охвативший меня гнев.

Бесы! Бесы! Бесы!

К счастью стылый промозглый воздух вскоре остудил голову, и я остановился посреди мостовой. Окинул задумчивым взглядом тёмную набережную и простоял так какое-то время, не в силах разобраться в своих чувствах.

Я совершенно точно любил Берту, и при этом мне хотелось удавить её собственными руками. Такое желание обуревало, разумеется, далеко не первый раз, но сегодня грех смертоубийства был близок как никогда.

Ну кто её просил трепать языком? Кто?!

Вновь выругавшись, я хватанул ртом морозного воздуха, развернулся и зашагал в обратном направлении. Не к Берте, нет.

Решил заглянуть в домик напротив.

 

В домике напротив жила сгорбленная, морщинистая старуха с огромным крючковатым носом и чёрными колючими глазами. Соседи почитали её умелой знахаркой и частенько заглядывали за травяными сборами и сушёными ягодами, которые та приносила из загородных лесов.

А, между тем, старушка была той ещё ведьмой. Не знаю, сколько точно народу отправилось в Бездну, благодаря её ядам, но вытащить эту милую бабушку из каталажки оказалось непросто даже с моими связями.

Впрочем, старания окупились сторицей - эдакой каракатице приглядывать за Бертой было куда сподручней, нежели дюжим молодцам, в которых соглядатаев не опознает разве что слепой. К тому же старушка до своего ареста проживала в провинциальной глухомани, со столичным преступным сообществом дел не имела, и потому никому не могла сболтнуть о моём странном интересе к жившей через дорогу вдовушке пусть даже и случайно.

Заранее свернув в неприметный проулок, я постучался в заднюю дверь скромного домишки, и вскоре ко мне выглянул крепкий сухонький старикан с торчащими в разные стороны усами.

- О, это вы, мастер! - удивился он, пряча за спину кухонный топорик. - Не ожидал в такую-то погоду.

- Погода собачья, - согласился я, проходя внутрь. - Ада дома?

- Дома. Где ей быть? - подтвердил старик и кликнул сожительницу: - Карга старая, где тебя бесы носят?

- Помолчи, плешивый! - не осталась та в долгу. - Столько лет прожил, а ума так и не нажил!

Я вытер подошвы о брошенную на пол тряпку и отправился на кухню; старик двинулся было следом, пришлось попросить:

- Побудь здесь пока.

- Как скажете, мастер, как скажете, - покивал ветеран, который за свою проведённую в коронных полках и вольных ротах жизнь если чему-то и научился, так это исполнять приказы.

Наёмник до мозга костей; верен хозяину ровно настолько, сколько ему платят.

Я платил ему хорошо. Даже очень.

Когда прошёл на кухню, хозяйка хлопотала у растопленной плиты, но готовила точно не ужин, слишком уж забористый дух расходился от котла.

- И что не спится? - спросил я, усаживаясь за стол.

- От кашля да соплей микстуры почище горячих пирожков расходятся, - пояснила Ада и убрала котёл с огня. - У вас, мастер, как здоровье?

- Да слава Святым, не жалуюсь, - ответил я и указал на апельсиновые очистки. Кто-то аккуратно срезал с плодов кожуру, и в плоском блюдце лежали её оранжевые спирали. - Это что?

- Это? - нахмурилась старуха и вдруг пронзительно заверещала: - Плешивый, голова дырявая, почему кожуру в мешок не убрал?

- Сама убери, карга безрукая! - немедленно отозвался старый наёмник.

- Никакой пользы от него, право слово, - пожаловалась Ада и забрала блюдце со стола. - А кожура шибко полезная.

- Нисколько не сомневаюсь, - усмехнулся я и перешёл к делу: - О соседке напротив что скажешь?

Старуха вытерла узловатые пальцы о замызганный передник, сняла с жидких волос платок и покачала головой:

- Всё по-прежнему. Мужиков не водит, скандалов не устраивает. - Ада налила в чашку какого-то отвара и выставила её передо мной. - Вот, попробуйте. Как раз для такой погоды, до костей пробирает.

- А по твоей части? - уточнил я и пригубил горячего настоя.

Весьма недурственно. Весьма и весьма.

- Как от женских хворей травки брала пару месяцев назад, так больше и не заходила, - ненадолго задумавшись, припомнила ведьма.

- А пацан?

- Совсем на улице появляться перестал. Учится, что ли?

- Учится, - подтвердил я, отставил чашку и перегнулся через стол: - А скажи, Ада, правду ли говорят, что если раз по кривой дорожке пойдёшь, то так всю жизнь петлять и будешь?

- Не понимаю вас, - поджала губы бабка. - Нешто старым меня попрекнуть решили?

- Яды варишь? - напрямую спросил я.

Ада поёжилась, но запираться не стала:

- Варю, а чего не варить? Это, мастер, искусство настоящее. Нельзя квалификацию терять. Красавкой или цикутой отравить любой деревенский дурачок может, а правильное снадобье подобрать ох как непросто...

- К вопросу о правильном снадобье, - хрустнул я костяшками пальцев, - а имеется зелье, от которого человек отдаст Святым душу не сразу, а через день или около того?

- Вообще или у меня? - озадачилась старуха.

- У тебя, уважаемая. Разумеется, у тебя.

Недолго поколебавшись, Ада открыла один из шкафчиков и достала оттуда деревянный ящичек откинула плотно подогнанную крышку и вытащила заполненную прозрачной жидкостью бутылочку.

- Выжимка из папоротников без цвета и запаха, достаточно споить хотя бы каплю. И никто ничего не заподозрит - рецепт давно утерян, только в нашей семье от матери к дочке и передаётся.

- Как действует?

- Человека разбивает паралич, он всё видит и осознаёт, но пошевелиться не может.

- И долго в подобном состоянии пребывает?

- Часов пять.

- Не пойдёт, - решил я, - могут успеть откачать.

В надзорной коллегии люди толковые службу несут, при очередной проверке арестант не отзовётся, - сразу медиков кликнут. Нет, действовать надо наверняка.

Старуха что-то раздражённо пробормотала себе под нос и продемонстрировала новый пузырёк, на этот раз с настоем тёмно-красного цвета.

- Вот этот препарат очень мягко действует и никаких следов не оставляет. И человек не страдает, наоборот, перед смертью подъём сил чувствует. Для упокоения смертельно больных это снадобье использовали раньше, сейчас мало кто про такое даже слышал.

- И сколько этот подъём сил продлится?

- Когда как, - задумалась ведьма. - От дозировки многое зависит и насколько организм ослаб.

- Организм здоров как бык.

- Тогда часов десять - двенадцать.

Не пойдёт, вновь забраковал я выбор старухи из опасения, что подозреваемый под воздействием зелья ещё чего доброго расколется.

Тогда Ада достала из коробки кожаный мешочек и предложила:

- Споры пахартских грибов, если развести в обычной воде и нанести на одежду или постельное бельё, жертва просто не проснётся. А где зелье кожи коснётся, только лёгкий синяк проявится, ничего больше.

- Сколько с меня?

Ведьма задумчиво провела кончиком языка по неровным жёлтым зубам, но сразу опомнилась и через силу улыбнулась:

- Что вы, мастер, я больше не торгую ядами. Так берите.

Я поднялся из-за стола, подошёл к ней и, приподняв голову за морщинистый подбородок, заставил посмотреть себе в глаза:

- Точно не торгуешь?

- Нет! - хрипло выдохнула старуха. - Как можно? Мы ведь условились! Десять лет уже как не торгую. Развлечения ради токмо...

- Очень на это надеюсь. - Я отпустил Аду и спрятал мешочек во внутренний карман камзола. - А отвар замечательный, и в самом деле до костей пробрало.

- Рада слышать, рада слышать...

В прихожей я накинул плащ и позвал старика:

- Идём, проводишь.

Мы вышли на задний дворик, и там я спросил ветерана:

- Не ходят к старухе разные личности подозрительные?

- Только соседи, - уверил меня Марк. - Насчёт ядов не извольте беспокоиться, не шустрит.

- Смотри, - хмыкнул я, натягивая перчатки, - узнаю, обоих закопаю, - пообещал и, не дожидаясь ответа, прикрыл за собой скрипнувшую ржавыми петлями калитку. Погрозил старику указательным пальцем и зашагал по переулку, на ходу прикидывая, как - а точнее с кем, - проведу этот вечер.

Слишком уж насыщенной на события выдалась декада, чтобы банально завалиться спать. Внутри всё так и клокотало. Хотелось расслабиться, сбросить напряжение, хоть на время, но позабыть о делах и заботах.

Идеальный вариант - завалить в постель Берту, но с ней разругались в пух и прах. И что делать?

Я тяжело вздохнул и, разбрызгивая сапогами воду из стылых луж, зашагал по набережной. Но направлялся не домой, не в странноприимный дом и даже не в ближайшее питейное заведение. Сегодня мне и в самом деле требовалось расслабиться...

 

Трёхэтажный особняк с островерхой крышей ютился на узенькой улочке, примыкавшей к проспекту Святого Огюста. Когда-то на этом месте был небольшой сквер с чахлыми клёнами, и старожилы относились к возведённому на его месте строению с плохо скрываемой неприязнью. Впрочем, тамошним обитателям не было до соседей никакого дела: были они все как один люди закалённые нападками едких театральных критиков, а потому давно уже не обращали внимание на пересуды и кривые взгляды толпы.

Особняк принадлежал королевской опере, и помимо директора, главного режиссера и дирижёра нашлось там место и для примы, в гости к которой я и собирался сегодня заглянуть.

Проделать это в обход ночного сторожа было делом нехитрым. Сначала вскарабкался на одно из уцелевших при строительстве деревьев, оттуда перелез на забор, но во двор спрыгивать не стал, а лишь оглядел его и поднялся на карниз второго этажа. Богатая лепнина стен помогла не сверзиться вниз, и, цепляясь за неё озябшими пальцами, я перешёл на другую стену и пододвинулся к нужному окну.

А там - постучал.

Какое-то время ничего не происходило, потом темень комнаты развеяли отблески ночника и с той стороны стекла замаячил белый силуэт женской фигуры.

- Себастьян? - донёсся удивлённый возглас оперной примы.

Инга Лафо сдвинула шпингалеты, распахнула оконную раму и запустила меня внутрь.

- Ты сума сошёл! - рассмеялась она, быстро отступая назад. - Являться в такой час! А если бы я была не одна?

- Но ты ведь одна? - прошептал я, избавляясь от плаща.

- Одна, - подтвердила Инга и, подобрав подол ночной рубашки, выбежала из комнаты. - И совсем неодета!

- Может, оно и к лучшему? - усмехнулся я и кинул плащ на саквояж.

- Я всё слышу! - донеслось из комнаты. - Сейчас переоденусь, а ты налей нам пока выпить.

- С превеликим удовольствием.

Избавившись от мокрых сапог, я прошёл в гостиную, достал из бара бутылку мной же подаренного "Оражского розового" и наполнил два бокала.

В камине мягко мерцали уголья, ночник создавал таинственный полумрак и, когда Инга появилась из будуара в одном лишь прозрачном пеньюаре, я и думать забыл о недавней ссоре с Бертой. И про неё саму, честно говоря, тоже.

Слаб человек, ох, слаб...

- Инга! - улыбнулся я, протягивая приме бокал с вином, - и ты ещё жаловалась, что неодета?

- Забудь. - Певица придвинулась ко мне, прижалась всем телом, поцеловала. Потом слегка отстранилась и вдруг попросила: - Пообещай мне одну вещь...

- Да?

- Если я попрошу, ты очень быстро оденешься и тихонько покинешь меня как явился - через окно. Хорошо? - И она умоляюще заглянула мне в глаза.

- Твой новый ухажер большой ревнивец? - улыбнулся я, обнимая удивительно стройную для оперной певицы любовницу.

- Тебя же никогда нет рядом...

- И кто этот счастливчик?

- Прости, не могу сказать... - пролепетала Инга.

- А не особа ли это, часом, королевских кровей?

- Себастьян! - охнула певица. - Откуда ты знаешь?

- Знать - моя работа, - рассмеялся я и увлёк певицу на диван. - А вот ты, к примеру, знаешь, что кронпринц счастлив в браке?

- Особенно он счастлив в браке после наших встреч, - улыбнулась Инга и вдруг остановила меня. - Подожди!

- Что такое?

- Идём в спальню. Тебя ждёт сюрприз!

- У тебя в гостях подружка? - пошутил я.

- Лучше! - Инга выскользнула из моих объятий и, соблазнительно покачивая едва скрытыми полупрозрачной тканью бёдрами, подступила к двери. - Ну, ты идёшь? - спросила она, изящным движением руки распуская забранную в копну гриву светлых волос.

Я шагнул к певице, та скинула пеньюар и уже совершено обнажённой скользнула во тьму.

- Помоги мне со свечами! - попросила оттуда.

- А стоит ли?

- Ну, Себастьян! - умоляюще протянула прима. - Будь паинькой...

Я взял ночник и шагнул в спальню, а как шагнул, так и замер поражённый открывшимся видом.

Да что там - поражённый?

Сражённый наповал!

Свет фонаря вырвал из темноты окружившие меня со всех сторон зеркала, и в голове промелькнуло нечто вроде: "всё, теперь точно крышка".

Зеркала! На всех стенах и даже потолке клятые зеркала!

Беса в душу, лучше в волчью яму провалиться!

К счастью, оцепенение долго не продлилось, и я сделал единственное, что оставалось, - задул фонарь, вновь очутившись в полной темноте.

- Себастьян! - раздался обиженный голос примы. - Верни свет немедленно!

- Сейчас, сейчас, - шумно выдохнул я и приложил ладонь к груди, пытаясь унять сердцебиение.

Зеркала - это плохо, из зеркал за нами наблюдает сама Пустота. Себастьян Косарь называл их греховными очами Бездны, и вовсе неспроста - через них бесам ничего не стоит проникнуть в душу человека, а то и утащить его за собой. "Зеркала как греховные очи Бездны".

И потому, не слушая причитаний певицы, я вышел в гостиную и без сил повалился на диван.

- Ты чего? -выскочила вслед за мной Инга. - Что случилось?!

- Это и был твой сюрприз?

- Да, - подтвердила прима. - Ты против? - удивилась она. - Мне нравится смотреть на себя со стороны, что в этом такого? - И певица провела ладонью от бедра до высокой груди. - Разве моё тело не совершенно?

- Оно совершенно, - огласился я, - но зеркала в спальне - это перебор. Где ты вообще их взяла?

Инга надула губки и присела рядом.

- Ну какая теперь разница, дорогой?

- И всё же?

- Владелец стекольной мануфактуры "Муарье и сыновья" без ума от моего голоса. Он решил сделать подарок, разве это плохо?

- Муарье? - повторил я. - Муарье - это хорошо.

Насколько мне было известно все зеркала этой мануфактуры проходили обязательное освящение, и нечистым дорога в наш мир через них была закрыта.

Вот я и не почувствовал ничего, пока свет не зажёг...

- Себастьян! - затормошила меня прима. - Идём же!

Я только головой покачал:

- Мне не нравятся зеркала.

Певица немедленно выскользнула из моих объятий и соблазнительно изогнулась, прислоняясь к дверному косяку.

- Идём, - чарующим голосом произнесла Инга, но не дождалась ответа и тогда сама запалила ночник и отправилась разжигать свечи.

А я так и остался сидеть на диване.

Зеркала пугали - и с этим ничего поделать было нельзя.

- Себастьян! - Инга вернулась в гостиную, присела мне на колени и принялась непонятно зачем сворачивать подобранный с пола пеньюар. - А если завязать тебе глаза? Давай попробуем? А? Просто завязывай глаза и ложись на кровать. Обещаю, ты не пожалеешь...

Я зарылся лицом в её волосы, тяжело вздохнул и сдался.

- Давай, - выдохнул девушке в ухо.

И надо сказать в итоге действительно не пожалел. Совсем даже наоборот.

Но всё равно сбежал от певички, лишь только окно спальни подсветили первые лучи восходящего солнца...

2

 

Утро прошло в хлопотах.

Неотложные дела, непонятная суета. А только освободился - вот уже во дворец ехать пора.

Наряжаться в брата-экзорциста на этот раз не стал. Пусть человеку моего рода деятельности во дворце делать и нечего, но являться в официальном одеянии на приём к Его Преосвященству - это перебор. Не поймут.

Когда карета остановилась у служебных ворот дворцового комплекса, я выбравшись из неё и подошёл к уже поджидавшему меня Джеку Пратту.

- Ну и как у нас дела? - спросил у него.

- Швах, - коротко бросил рыжий пройдоха, заметно осунувшийся и даже постаревший. - Ференц вцепился в караульных будто клещ, и что хуже всего - он сумел отыскать клерка казначейства.

- Где?

- В собственном пруду. Ему вспороли живот, чтобы не всплыл, и утопили. - Джек закатил глаза и страдальчески протянул: - Святые, ну какие они идиоты! Какие первостатейные идиоты!

Я с его оценкой похитителей был полностью согласен. Если уж собрались всё на клерка повесить, так извольте позаботиться о том, чтобы он с концами сгинул.

Утопить жмура в его собственном пруду? Идиоты и есть.

- Ференц уже сообразил, что пентакль намалевали кровью клерка? - спросил я, когда мы прошли через ворота и зашагали к резиденции ордена Изгоняющих.

- Он со мной своими догадками не делится, - нахмурился Джек. - Надеюсь, у тебя выгорит, иначе дело труба.

- Поживем, увидим, - вздохнул я в ответ. - Ты у себя будешь?

- Да. Заходи, как закончишь. Пропуск выпишу.

- Увидимся.

Я прошёл за ограду резиденции ордена Изгоняющих, и её серая громада с островерхими крышами и строгими башенками вдруг нависла надо мной, словно неприступная цитадель.

Сколько раз сюда захаживал - первый раз такое.

Нервы? Они самые

Первым делом я заглянул к отцу Доминику, тот забрал у меня плащ и шляпу, кликнул служку и велел отвести в приёмную Его Преосвященство. Сам подниматься со мной не стал.

К добру ли худу - не знаю. Но уверенней от этого я себя чувствовать не стал.

Приёмная оказалась обставлена подчёркнуто скромно: вдоль стен стулья для посетителей, на голых стенах лишь символ Изначального Света, на полу серый неброский ковёр. Из общей картины выбивалось только высоченное мозаичное окно, но, подозреваю, досталось оно Его Преосвященство в наследство от предшественника.

Кроме меня аудиенции дожидался господин средних лет в мирском платье. Я уселся напротив и задумчиво покрутил на пальце серебряный перстень официала. Тяжесть холодного металла отвлекала своей неправильностью, но одновременно и подбадривала.

У тебя есть полное право здесь находиться, - будто нашёптывала она.

Верилось в это, впрочем, с большим трудом.

- Нервничаете? - вдруг участливо поинтересовался незнакомый господин.

- Есть такое дело, - сознался я и добавил: - Такая честь!

- Великая честь, да, - кивнул мой собеседник.

Кивнул с совершенно серьёзным видом, но явственно прозвучавшая в голосе ирония заставила меня приглядеться к незнакомцу повнимательней. Первое, что бросилось в глаза, - изуродованные артритом кисти и отметина на среднем пальце правой руки, явно оставленная тяжёлым кольцом. А точнее - перстнем официала, который сейчас, полагаю, был упрятан в свисавший с шеи бархатный мешочек.

Болезный господин перехватил мой взгляд, привычно погладил узловатыми пальцами тёмно-багровую ткань мешочка и улыбнулся:

- Первый раз здесь? - спросил он.

- Первый.

- Тогда новые порядки не столь заметны. Раньше тут всё было совсем по-другому.

- Мне говорили, да, - осторожно произнёс я, начиная подозревать, что этот разговор затеян вовсе неспроста.

- Пребывая в Драгарне, Его Преосвященство полностью посвятил себя врачеванию душ людских, поэтому от политики и мирских дел шарахается как бес от ладана, - поведал не на шутку заинтриговавший меня болезный господин. - Для главы Церкви это не так уж и плохо, но орден всегда занимал более активную позицию. - Тяжело опершись на трость, собеседник поднялся на ноги и зашагал на выход размеренной походкой недомогающего человека. - Ну да вам ли этого не знать, господин Март? - поинтересовался он напоследок и скрылся за дверью.

Я озадаченно потёр подбородок и хмыкнул, обдумывая услышанное.

Что намеревался донести до меня своими словами этот странный господин?

Хотел предупредить, что Его Преосвященство не оценит инициативы?

Но откуда ему вообще стала известна цель моего визита?

И кто он такой?

Ещё один официал? Или...

Тут распахнулась внутренняя дверь, и ко мне вышел невысокий монах в сером повседневном одеянии.

- Проходите, - едва слышно произнёс он.

Я без промедления повиновался, но к немалому своему удивлению оказался вовсе не в апартаментах главы ордена, а всего лишь в следующей приёмной. Невзрачный человечек с прилизанными чёрными волосами уселся за массивный письменный стол и указал на один из придвинутых к нему стульев.

- Присаживайтесь, - разрешил он и, видя моё замешательство, пояснил: - Как секретарь Его Преосвященства, я был уполномочен рассмотреть ваше прошение.

Был уполномочен рассмотреть?

От дурного предчувствия у меня засосало под ложечкой, но я не стал выказывать свою обеспокоенность и молча опустился на стул.

- Во-первых, спешу сообщить, что Его Преосвященство не видит никаких причин для вмешательства в ход расследования. Мы нисколько не сомневаемся в компетентности дознавателей надзорной коллегии и уверены, что в самом скором времени преступление будет открыто. В случае официального запроса орден готов оказать следователям всемерное содействие, только в этом случае и никак иначе. Это вам ясно?

Секретарь строго взглянул на меня, я кивнул, но потом всё же решил отстоять свою точку зрения.

- Проклятый наконечники слишком опасны, если они попадут не в те руки...

- Перестаньте! - шипящим смешком перебил меня секретарь Его Преосвященства. - Значимость этих артефактов сильно преувеличена.

- Вы полагаете?

- Да, полагаю! Решение принято, никакого вмешательства в расследование не будет! Это первое. - Секретарь откашлялся, сделал глоток воды и откинулся на спинку глубокого кресла. - Во-вторых, должен предостеречь вас от использования статуса официала без особого на то дозволения. Орден ценит оказанные вами услуги, но вместе с тем не может позволить бросать тень на свою репутацию. Это вам ясно?

Я сглотнул подкативший к горлу комок и ответил:

- Да.

- Тогда наша встреча окончена. И будьте добры, сдайте перстень.

- Что, простите? - не веря собственным ушам, переспросил я.

- Если мы будем нуждаться в ваших услугах, получите его обратно. А сейчас - сдайте!

Стянутый с пальца серебряный перстень звонко цокнул о лакированную столешницу, и я покинул приёмную. Уже в коридоре носовым платком вытер покрывшийся испариной лоб и выдохнул беззвучное проклятие.

Бесов коротышка! Отчитал как мальчишку!

Мелькнула мысль вернуться и свернуть ему шею, но я усилием воли заставил умолкнуть заворочавшихся в глубине души бесов.

Подумаешь - перстень! Куда больше волновало самоустранение ордена от поиска похищенных наконечников. Если Ференц Ольтер раскрутит эту историю, Джеку точно не поздоровится, а у меня осталось не так много влиятельных друзей.

Рыжему стоит помочь. Но как?

Я спустился переговорить с отцом Домиником, но тот ситуацию прояснить не смог. Только развёл руками и налил подогретого вина.

- Сам ничего не понимаю, - признался монах. - Раньше всё было иначе.

- Не то слово, - вздохнул я и, припомнив странного собеседника, спросил: - Кстати, вам не знаком высокий худой господин, страдающий артритом? Тёмные волосы с сединой, серые глаза, прямой нос с горбинкой. Встретил его в приёмной.

Святой отец на миг задумался, потом покачал головой:

- Нет. Не припомню такого.

- Ладно, не важно, - махнул я рукой, допил вино и поднялся с придвинутого к камину табурета. - До встречи.

- Да хранят тебя Святые, Себастьян, - напутствовал меня на прощание отец Доминик.

- Это не повредит, - улыбнулся я и отправился на встречу с Джеком.

Выписать пропуск тот не забыл, поэтому караульные препятствий чинить не стали, но один из "серых сюртуков" всё же сопроводил меня до рабочего кабинета Пратта и постучал в дубовую дверь.

- Войдите! - раздалось изнутри, и провожатый отступил в сторону, освобождая проход.

Я переступил через порог, и раскуривавший трубку Джек сразу понял, что известия у меня скверные.

- Не выгорело? - догадался он, выслушал последние известия и откинулся на обитую кожей спинку кресла. Задумчиво подышал на самоцветы многочисленных перстней, потёр их об обшлаг камзола, придирчиво оглядел.

- Хреново, - кратко, но ёмко высказался рыжий после и достал из буфета пузатую бутылку абрикосового бренди. Налил мне, плеснул себе. Выпил и, шумно выдохнув, спросил: - Ну и что теперь делать?

- А сам как думаешь? - хмыкнул я. - Если Ольтер разговорит фраера из Пурпурной палаты, а рано или поздно он его разговорит, и выяснит, что тот действовал в сговоре с твоим подчинённым, отправишься далеко и надолго.

- Думаешь, сам этого не понимаю? - прорычал в ответ Джек и с силой хлопнул донцем стакана о столешницу. - Делать-то что теперь?!

Я пригубил бренди, уселся на стул и выложил перед собой полученный от старой знахарки пакетик.

- Что это? - удивился Пратт.

- Отрава, - буднично пояснил я. - Разводишь в воде, капаешь на одежду или постельное бельё жертвы и дело сделано. Только сам не извозись.

- Ты совсем сбрендил, что ли? - подался ко мне Джек. - Ты понимаешь, на что меня толкаешь, Себастьян?

Предложенное решение проблемы мне и самому было не по душе, но другого выхода не оставалось. Чрезвычайная ситуация - чрезвычайные меры.

- С каких это пор ты стал таким чистюлей? - мрачно уставился я на приятеля. - Если вовремя не обрубишь концы, Ольтер тебя сожрёт и не поморщится. К тому же речь идёт всего лишь о справедливом возмездии, не забывай - именно этот тип угробил твоего человека.

- Который и сам был не без греха. - Пратт задумчиво забарабанил пальцами по столу и спросил: - Уверен, что всё было именно так?

- Более чем.

- Ну что ж, - и Джек нерешительно прикоснулся к пакетику с отравой, - этот мерзавец сам напросился, так?

- Так.

- Но с другой стороны, не лишимся ли мы единственной ниточки к похитителям? Уберём его - и наконечников уже не найти, верно?

- Не факт, - качнул я головой. - Поверь, зацепок останется ещё предостаточно и кое-какие из них придётся оборвать, если не хочешь, чтобы они привели прямиком к тебе. Ты ведь не хочешь?

- Не хочу.

- Тогда избавься от свидетеля!

- А что потом?

- Потом? - Я задумался и уточнил: - Куда поместили покойников?

- В морг на площади Трёх каналов. А что?

- Надо их осмотреть. Или тебе это не интересно?

- Я в деле, - без колебаний решил Джек. - Но причём здесь тела?

- Ты знаешь, никак не могу понять, каким образом похитители достали наконечники из сейфов, вот не сходятся концы с концами и всё тут, хоть тресни!

- Есть такое дело, - кивнул Пратт, который не хуже меня знал, что одного-единственного прикосновения проклятого металла достаточно, чтобы выжечь неподготовленному человеку душу.

И каким образом тогда обычный чин Пурпурной палаты и не менее обычный "серый сюртук" провернули эту аферу?

Как им это удалось?

Как?!

- Никаких ведь особенных перчаток или щипцов они в хранилище пронести не могли? - спросил я.

- Нет, - ответил Пратт. - На входе всех обыскивают, слишком много людей в заговор пришлось бы вовлечь.

- Вот и я о том же, - вздохнул я и посоветовал рыжему приятелю: - Ты прячь отраву, прячь - пригодится. - Потом допил бренди и поднялся на ноги. - Ну, едем в морг?

- Едем, - решил Джек и, отбросив сомнения, спрятал мешочек за обшлаг камзола.

 

В морге оказалось ожидаемо мерзко. Пронизывающий до костей холод, тяжёлый трупный запах, уходящие в темноту лежанки с накрытыми грязными дерюгами телами. Когда приходишь сюда летом, контраст с уличной жарой кажется просто ужасным, но ты знаешь - стоит только подняться наверх, и могильный холод отступит, перестанет затягиваться вокруг шеи ледяной удавкой.

А сейчас - совсем не уверен. На улице противно, выйдешь из морга, а вместо тёплого солнышка колючей снежной крупой по морде.

Джек приложился к фляжке с бренди, утёр губы, протянул мне. Я отказываться не стал, хлебнул и почувствовал, как в желудок провалился сгусток жидкого огня.

Хорошо! Только бы не развезло, за время поездки изрядно на грудь приняли. В благих целях, разумеется, - для сугрева и успокоения нервов...

- Эй, уважаемый! - окликнул Пратт дежурного медика и продемонстрировал служебную бляху. - Куда нашего мертвеца поместили? И ещё один должен быть - утопленник.

Работник морга оглядел нас с неприкрытым скепсисом, но послать куда подальше важного господина из Охранки не решился и сообщил:

- На леднике они.

- Проводи! - потребовал Пратт. - Давай, давай, шевели копытами!

Медик тяжко вздохнул, достал из каменной ниши фонарь и повёл нас по проходу, с непривычки показавшемуся просто бесконечным. Слева лежанки с накрытыми дерюгой телами, справа лежанки с накрытыми дерюгой телами, редкие яркие пятна факелов на стенах, темень, холод, удушающая вонь.

Не выдержав, Джек смочил в бренди свой шейный платок и замотал им лицо; я забрал у него фляжку и попросту хлебнул.

На Лемском поле ещё не так воняло. Лето, жара, кругом кучи трупов, сами - по колено в крови и желчи. И ничего - не умер. А здесь что? Обычный морг, делов-то...

Но на леднике проняло и меня. Тела на грязных обломках льда лежали там точь-в-точь как свежевыпотрошенные рыбины на рынке. Тела разные, у одних не хватало конечностей, другие и вовсе были собрали по кускам. Самыми приличными оказалась парочка пахартцев, красовавшихся бурыми макушками снятых скальпов.

- Красота! - пробурчал Джек, забрал у меня фляжку и, оттянув платок, хлебнул бренди. - Ну а мои где?

- Проходите сюда, - позвал нас за собой медик в дальний угол ледника. Он повесил фонарь на вбитый в стену ржавый крюк и указал на мертвеца в сером сюртуке. - Вот!

- А второй? - напомнил я. - Утопленник?

- Тут, - сдёрнул служитель морга дерюгу с соседнего тела.

- Вот ничего себе утопленник! - невольно вырвалось у меня. Глотка покойника оказалась рассечена от уха до уха, а живот вспорот, да и в целом нахождение в воде на пользу телу вовсе не пошло.

- И не говори, - согласился со мной Джек, выудил из кармана монету в полкроны и сунул проводившему нас сюда медику. - Иди, дорогу сами найдём.

Служитель морга от вознаграждения отказываться не стал, и бесстрашно отправился в обратный путь без оставленного нам фонаря.

Пратт отдал мне фляжку и опустился на корточки рядом с телом подчинённого. Я сделал пару длинных глотков, закрутил серебряный колпачок и спросил:

- Это ведь не ты, Джек?

- Что не я? - удивился тот.

- Не ты всё это затеял?

- Странное место для выяснения отношения, не находишь? - хмыкнул Пратт, глядя на меня снизу вверх.

Я прыснул со смеху и вернул ему фляжку.

- Видел бы ты свою физиономию, Джек! Решил, небось, будто тут тебе и конец пришёл?

- Шутки у тебя, рыжий! - досадливо поморщился Пратт и попросил: - Не пей больше.

- Так это не ты? - уже на полном серьёзе повторил я свой вопрос.

- Нет, не я, - ответил Пратт. - Веришь?

- Окажись это ты, жизнь стала бы намного проще.

- И не говори, - согласился со мной Джек и развернулся к мертвецам. - Но раз уж мы прояснили этот вопрос, быть может, займёшься осмотром?

- Займусь, не переживай, - хмыкнул я и склонился над клерком, на теле которого помимо перерезанной глотки и вспоротого живота обнаружились лишь глубокие рваные раны, оставленные зубьями кошки. Всё ясно - это его из пруда вытаскивали.

Подавив невольную дрожь, я стянул кожаную перчатку и прикоснулся к виску казначейского служителя. Попытался уловить присутствие скверны, но не ощутил ни малейших её отголосков. После повторил эту процедуру с "серым сюртуком", и вновь безрезультатно.

- Чисты как слеза младенца, - сообщил я приятелю.

- И о чём это говорит?

- Клерка отправили в Бездну уже мёртвым, иначе нечистые растерзали бы его душу в клочья, и я бы почувствовал остаточные следы скверны. Получается, в деле замешан бесовски сильный чернокнижник - абы кому бездыханное тело из Пустоты не вытянуть.

- Может, их отпели уже? - предположил Джек.

- Думаешь? - засомневался я. - В морге?

- А вдруг?

- Ладно, уточним.

Предположение это показалось крайне неправдоподобным, но в жизни чего только не случается. Если до нас здесь успел побывать священник, его молитва запросто могла очистить наших покойников от скверны.

Впрочем - неважно. Сейчас меня интересовало нечто совсем другое.

И, достав из-под плаща изогнутый нож, я ухватил кисть мёртвого сотрудника Охранки и уверенным движением вспорол рукав его сюртука от запястья и до локтя.

- Ты что делаешь? - удивился Пратт.

- Посвети, - потребовал я и отодрал ткань, открыв жилистое и твёрдое как камень предплечье. - Дорогая одёжка, не находишь? - спросил склонившегося со светильником приятеля.

- Не бедствуем, - не придал Джек особого значения этому замечанию. - Ничего не хочешь объяснить?

Я заголил второе предплечье мертвеца и в неровном свете фонаря принялся разглядывать испещрённую татуировками кожу. Тёмные символы и письмена отчётливо выделялись на мертвенно-бледном теле, но их было столько, что невольно разбежались глаза. Попробуй, разберись, нет ли чего лишнего...

- Себастьян! - одёрнул меня Джек. - Не молчи уже!

Я поднялся на ноги и спросил:

- Эдвард Рох, помнишь такого?

- Рох? - Пратт в задумчивости приложил ко лбу тыльную сторону ладони, но почти сразу протянул: - А-а-а! Тот псих с луком? Мы ещё прижали его лет пятнадцать назад? Помню-помню.

- В курсе, что тайная служба привлекла его к сотрудничеству?

- И что с того?

- Большинство Высших на его счету.

У Эдварда Роха был дар - он мог уложить стрелу в мишень из любого возможного положения. Пусть и не в яблочко, а куда придётся, но когда цель Высший, а наконечник выкован из проклятого металла, необходимо просто попасть. Он и попадал.

- Стрелял их, да? - озадачился Джек.

- Стрелами с проклятыми наконечниками, - подтвердил я. - А чтобы раньше времени не скопытился от воздействия заточённой в металл Тьмы, мастер-татуировщик Изгоняющих нанёс ему на руки специальные символы.

Пратт, который и сам был в наколках от пяток и до шеи, понял намёк с полуслова.

- Если хочешь спрятать дерево, спрячь его в лесу, - проворчал он, передал мне фонарь и присел у тела подчинённого. Без какой-либо брезгливости взялся за окостенелую руку покойника и принялся внимательно изучать предплечье. - Свети, давай.

Я зашёл сбоку и заглянул ему через плечо.

- Ты все наколки по памяти помнишь?

- У меня полный комплект, - пояснил Джек. - У остальных упрощённые вариации, нового ничего быть не должно.

- А тебя от Тьмы не защищали?

- Нет, - буркнул Пратт и попросил: - Будь добр, помолчи, а? Отвлекаешь. - Какое-то время он разглядывал правую руку мертвеца, после изучил левую и покрутил головой, разминая шею.

- Ну и?

- Отстань! - отмахнулся Джек, закатал рукав и начал сравнивать собственные татуировки с татуировками мертвеца, узор с узором, цитату из святого писания с такой же цитатой на предплечье покойника. - Точно здесь должны быть? - отвлёкся он на мгновенье. - Или придётся всё тело осматривать?

- Точно здесь, - подтвердил я с уверенностью, которой на деле вовсе не испытывал. - Иначе тьма сумела бы до него дотянуться.

Джек неопределённо хмыкнул и продолжил сверять наколки, но почти сразу дёрнул меня за полу плаща:

- Смотри!

- Что такое? - склонился я к мертвецу.

- В гектограмму вписан пенткаль, - указал Пратт на одну из татуировок. - Гектограмма у меня есть, пентакля нет. - Он присмотрелся и вскоре отыскал ещё парочку отличий. - Вот, непонятная фраза и здесь лишний узор.

- Уверен?

- Да ты сам посмотри! - азартно оскалился Джек. - Сразу же видно, что эти вставки другой татуировщик набивал! Это как с почерком, ошибиться невозможно! - Он провёл пальцем по белой коже трупа. - Вот работа штатного татуировщика, а эти дополнения делал уже кто-то чужой! Даже по цвету отличия есть! Не видишь, что ли?

- Вам всегда один и тот же мастер татуировки набивает?

- Да, - подтвердил рыжий. - Нас сразу предупредили, что иначе будут проблемы.

- А тут кто-то свои наколки в чужие вплёл? Очень интересно.

- Их бы перерисовать, по идее, надо, - предложил Пратт.

- У меня есть идея получше...

- Отрубить руку? Фи, Себастьян, это моветон!

Я оглядел лежавшие здесь и там расчленённые тела и пожал плечами.

- Тогда рисуй.

- Из меня художник, как из тебя балерина!

- Предлагаешь привлечь к расследованию придворного портретиста?

- Может, лоскут кожи срежем?

- Не обратил внимания, как тело проморожено?

- Ладно, - Джек оправил распоротые рукава покойника и поднялся на ноги, - если понадобится, по памяти накидаю, а потом можно будет свериться. Только понадобится ли?

- Есть у меня знакомый специалист по этому делу, возможно он нашего татуировщика знает.

- Уголовник какой-нибудь?

- Лучше. - Я сунул фонарь приятелю, подышал на потерявшие чувствительность пальцы, потёр их друг об друга, пытаясь разогнать кровь. - Идём отсюда.

Мы вышли с ледника и отправились в обратный путь, спеша поскорее покинуть царство мёртвых и подняться на свежий воздух. Теперь даже промозглым зимний город казался уже не столь неприветливым как раньше.

Всё познаётся в сравнении, ага...

Заглянув в каморку дежурного медика, я вернул ему фонарь и сообщил, что мы уходим. А после как бы невзначай спросил:

- Да, кстати, а мертвецов не отпевали ещё?

- Здесь? - удивился служитель. - Нет, разумеется! Отпевают, когда к похоронам готовят. У нас своя часовня.

- Понятно, - кивнул я, и тут по моргу, отражаясь от каменных стен, прокатился громогласный возглас Джека.

- Господин Ольтер! - пьяно растягивая слова, рявкнул он. - Вас-то мне и надо!

- Что опять случилось, господин Пратт? - вздохнул Ференц, явившийся в морг в сопровождении пары следователей.

- Почему мой человек валяется на леднике, будто какой-то бездомный бродяга? Почему к нему отнеслись без должного уважения? Он отдал свою жизнь нам... за нас, а его бросили на лёд как потрошёную рыбу! Кто за это ответит, спрашиваю я вас?!

- Успокойтесь, Пратт! - брезгливо поморщился толстяк. - Вы пьяны!

- Да я просто в бешенстве! Я буду жаловаться!

- Не стоит горячиться, господин Пратт, - сразу сбавил тон Ольтер. - После завершения следственных мероприятий тело будет передано родственникам для погребения...

- Это возмутительно! Расследование может затянуться на месяцы! И что - ему так всё это время и лежать среди бродяг?!

- Хорошо, хорошо, - пошёл Ференц на попятную, - если желаете, можете его забрать.

Накинув на голову капюшон, я незаметно проскользнул на выход и поднялся из подвала на улицу. Там, пританцовывая от холода, дождался приятеля и уже вместе с ним забрался в карету.

- Будет он ещё спрашивать, что я в морге делаю, - ухмыльнулся Пратт, свернул крышечку фляжки и опрокинул её в рот, но та оказалась пуста. - Вот дерьмо! - выругался Джек и предложил: - Завернём в винную лавку?

- Нет, - отказался я, понимая, что с выпивкой стоит повременить. - Едем в переулок Медников.

- К твоему специалисту?

- Да.

- Он нам нальёт?

- Определённо, - поежился я и поплотнее запахнул плащ, пытаясь прогнать забравшийся под одежду холодный воздух.

- Отлично! - Обрадованный Джек сдвинул закрывавшую оконце заслонку, велел кучеру ехать в переулок Медников и вновь развалился на сиденье. - Просто замечательно, бесы меня задери!

 

Дорога заняла не больше четверти часа; на месте мы выгрузились из кареты, разбудили дремавшего в будке у ворот сторожа и прошли в небольшой дворик разделенного на квартиры особняка.

- Неплохо для жулика, - заявил Джек, оглядываясь по сторонам.

Я промолчал. Опьянение понемногу сменялось головной болью, пересохло горло, навалилась непонятная маета.

Распахнув дверь парадного, мы поднялись на третий этаж и толкнулись в мансарду. Дверь оказалась заперта, и тогда потерявший терпение Пратт несколько раз приложился по ней ногой.

- Открывайте, бесы! - рявкнул он.

- Успокойся, - одёрнул я его. - Сейчас откроют.

- Твой человек, он вообще дома? - нахмурился Джек.

- Дома. Он не любит без особой необходимости выходить на улицу, - сообщил я и точно - вот уже лязгнул дверной запор.

Выглянувший в коридор мужчина, абсолютно лысый и худой как щепка, смерил меня напряжённым взглядом холодных светло-голубых глаз и брезгливо поморщился.

- Судя по запаху мертвечины, ты по делу, - произнёс Эдвард Рох, продолжая перегораживать проход.

- Выпить есть? - сбил Пратт его с толку неожиданным вопросом, легко оттер плечом и прошёл в мансарду. - Надо срочно выпить! - крикнул он нам уже из прихожей.

- Помнишь Джека? - спросил я нахмурившегося лучника. - Из надзорной коллегии он давно уволился, сейчас служит в Охранке.

- Обязательно надо было его приводить? - спросил Рох: - Особенно в таком состоянии?

Проскользнули в его голосе нотки, не позволившее счесть эту реплику риторической, и я развёл руками:

- Успокойся, Эдвард, - попросил лучника. - Сам понимаешь, мы по делу.

Тот сдался и обречённо махнул рукой:

- Ладно, заходи.

Я дважды просить себя не заставил и прошёл в комнату. А там Джек Пратт переходил от одного чучела к другому, с интересом разглядывая экзотических животных.

Пума, леопард, гиена и тростниковый медведь были расставлены по углам просторной студии, крокодил висел под потолком, с полок глядели раскинувшие крылья хищные птицы, а в специальной нише напротив камина замерла жемчужина коллекции - гигантская горилла.

- Занятное увлечение, - покачал Джек головой и спросил у присоединившегося к нам хозяина квартиры: - Охотничьи трофеи?

- Да, - подтвердил тот.

- И чучела сам набивал?

- Сам.

- А это? - указал Пратт на стоявшее в углу копьё с многочисленными скальпами. - Тоже сам?

- Тоже, - подтвердил Эдвард, которому приходилось бывать в Пахарте как по линии королевской тайной службы, так и по моим личным просьбам.

- Силён! - восхитился Джек и напомнил: - Так что с выпивкой?

Рох перевёл на меня вопросительный взгляд; я расстегнул плащ и попросил:

- Чего-нибудь согревающего. До костей в морге продрогли.

- Сейчас сделаю, - пообещал лучник и ушёл на кухню.

Пратт покачал головой и спросил:

- Он всегда в перчатках ходит?

- Да.

- Жуткий тип.

- Жуткий, - подтвердил я.

Болезненно-худой, но вместе с тем жилистый и крепкий, будто старое сосновое корневище, Эдвард со своими глубоко-запавшими глазами, гладкой лысиной и впалыми, обрамлёнными короткой шкиперской бородкой щёками нисколько не напоминал того ясноглазого юношу, что в своё время загремел на каторгу из-за случайного в общем-то убийства. Теперь он куда больше напоминал одного из тех, кто тёмной ночью повстречается с вами в глухом переулке, и нужен ему будет вовсе не кошелёк.

Я его не боялся, но никогда не забывал, что имею дело с патологическим убийцей.

Джек выразительно уставился на меня, словно вопрошая, какого беса мы сюда притащились; я какое-то время поддерживал эту игру, потом плюнул и принялся изучать до отказа забитый книгами шкаф. Часть полок в нём была отведена трактатам по таксидермии, но большинство томов раскрывали как раз интересующую нас тему.

Раритетные фолианты "Нательная роспись язычников Пахарты", "Ритуальные шрамы и техники нанесения оных на кожу" соседствовали с пухлым справочниками надзорной коллегии "Исчерпывающее описание воровских наколок Святых Земель", "Классификация татуировок моряков торгового и военного флотов" и "Неуставные отметки в армиях Стильга и сопредельных государств". Потрёпанный трёхтомник "Нательные знаки как защита от скверны" стоял бок обок с хрестоматийным изданием "Символы Веры, как графическое отражение представлений праведников об Изначальном Свете" и стандартным цитатником приходского священника. Снизу пылились изыскания о способах нанесения наколок и долговечности разных типов красок и чернил, рядышком стопками громоздились художественные альбомы, посвящённые "светской" татуировке.

Тут же валялось заложенное скальпелем "Всеобъемлющее описание ротных клейм вольных наёмников под редакцией профессора медицины Ива Роге", но куда больше меня заинтересовала служебная брошюра норвеймского Святого сыска. Знал бы, что Эдвард заполучил её в свою библиотеку, давно бы ознакомился.

Жаль, сейчас не до того.

- Ты не уснул там часом, Себастьян? - окликнул меня Джек, которому не сиделось на месте.

- Нет, - ответил я и обернулся к вернувшемуся в комнату лучнику.

- Пахартский тростниковый ром и зелёный чай, - объявил Рох, выставляя с подноса на стол пару чашек, две пузатых рюмки и керамическую бутыль непривычной округлой формы.

- Отлично! - обрадовался Пратт, разлил выпивку и лихо опрокинул в себя рюмашку.

Я последовал его примеру, и напиток неожиданно резко обжог глотку.

- Ещё по одной? - предложил Джек.

- Хватит! - остановил я его и зажевал полоску сушёного мяса, дабы поскорее перебить непривычное послевкусие рома. Потом взял чайную чашку и перешёл к столику, на котором были разложены инструменты таксидермиста. - Над чем работаешь?

- Себастьян, ты же пришёл по делу, так? - вздохнул Эдвард.

- Слышал, в Пахарте считается невежливым вот так сразу озвучивать тему разговора...

- Мы не в Пахарте! - резонно заметил Рох.

- Как скажешь, - пожал я плечами и попросил: - Будь добр, покажи Джеку свои руки.

- Зачем? - насторожился лучник.

- Очень нужно.

Рох с подозрением глянул на меня, но упорствовать не стал и стянул перчатки. Потом закатал рукава домашней рубахи и повертел в воздухе ладонями.

- Это всё?

- Погоди, не мельтеши, - подступил к нему Джек. - Ага, ага, - тихонько пробормотал он себе под нос какое-то время спустя. - Это было и это... - Через пару минут Пратт выпрямился и сообщил мне: - Есть частичное совпадение, но техника совеем другая.

- О чём это вы? - удивился Эдвард Рох.

- Объясни ему, Джек, - попросил я, а сам развалился в кресле у камина и закинул ногу на ногу.

Пратт бросил мне свой плащ, снял камзол, вынул запонки и закатал рукава сорочки. Эдвард поначалу наблюдал за ним без особо интереса, но при виде сложного узора татуировок весь подобрался и уже больше не отрывал взгляда от покрывавших предплечья Джека наколок.

- Интересно, - заворожено пробормотал он. - Мне о таком только в Пахарте слышать доводилось...

- Эй! - прищёлкнул пальцами Пратт. - Очнись уже! Не в музее!

- Да, да, - откашлялся Рох, как-то сразу растеряв всю свою невозмутимость. - Так в чём вопрос?

- Вот эти наколки, - выставил Джек вперёд согнутые в локтях руки, - набивал мастер-татуировщик ордена Изгоняющих.

- Знакомая техника, - подтвердил Эдвард.

- Одному моему подчинённому кто-то изменил узор, добавив дополнительные элементы. - Пратт взял перо, макнул его в чернильницу и набросал на бумаге упрощённую схему. - Вот смотри, здесь в гектограмму вписали пентакль, рядом пририсовали непонятную загогулину и чуть выше была фраза, как у тебя на запястье.

- Эта? - уточнил лучник.

- По-крайней мере очень похожа, - пригляделся Джек. - Да, точно она.

- Очень интересно, - хмыкнул Рох и спросил напрямую: - Так чего вы от меня хотите?

- Нам нужно отыскать татуировщика.

- Почему бы просто не спросить о нём у этого самого подчинённого? - удивился Эдвард. - Вы очень хорошо умеете расспрашивать, - припомнил он нам былое.

- Мертвеца не разговорить даже мне, - вздохнул я.

- Он мёртв? - уставился на меня лучник. - А тело?

- В морге.

- Мне нужно тело.

- Хочешь его осмотреть? - задумался Джек. - Могу устроить.

- Не осмотреть. Я хочу получить его тело.

Пратт уставился на лучника как на умалишённого.

- Совсем сбрендил? - покрутил он пальцем у виска.

- Подожди, Джек, - попросил я. - Эдвард, зачем тебе тело?

- Пополнить коллекцию татуировок, - как нечто само собой разумеющееся выдал Рох, распахнул один из шкафов и вытащил из него огромный альбом.

- Ну-ка стой! - насторожился я, заметив на верхней полке деревянную болванку, на которую была натянута не шляпа, а человеческое лицо. - Это что ещё за пакость?

- Трофей из Пахарты, - спокойно ответил Эдвард. - Ты знал, что язычники умеют воровать чужие лица? Снимают их с людей, а они какое-то время остаётся живыми.

Меня от не самых приятных воспоминаний аж передёрнуло.

- Видел подобное, - сообщил лучнику и нахмурился. - Твоя работа?

- Говорю же - трофей, - усмехнулся Рох, закрыл шкаф и переложил альбом на стол. - В последнюю поездку довелось пообщаться с одним языческим жрецом; крайне интересный собеседник был, жаль умер быстро.

Тут Пратт закончил набивать табаком трубку, спрятала кисет в карман и раздражённо спросил:

- Может, уже делом займёмся?

Эдвард пожал плечами и раскрыл альбом.

- Дышите в сторону, - потребовал он. - Сочетание перегара с трупной вонью действует на меня угнетающе.

- Надеюсь, не будешь против, если я закурю? - пыхнул Джек дымом, раскуривая трубку выуженным из камина угольком.

- Не буду, - ответил Рох, перевернул лист тончайшей полупрозрачной бумаги, с гордостью продемонстрировал нам неровный кусок кожи. Кожи, без всякого сомнения, человеческой - с вытатуированным на ней синим пауком-сироткой.

- Чижик, отправлен на виселицу в пятнадцать лет за полудюжину доказанных убийств, - сообщил Эдвард и указал на следующий экспонат своей жутковатой коллекции. - Знаменитая пронзённая касатка, такая была у всего офицерского состава печально известной "Чёрной Ласточки". Это с руки Чарли Бока, боцмана. Его единственного из всей команды захватили живым, когда корабль взяли на абордаж. Правда, ходят слухи, что то плаванье пропустил квартермейстер Рон Кельми, но его так и не нашли. Жаль...

Я только улыбнулся, поскольку прекрасно знал человека со сведенной татуировкой в виде пронзённой трезубцем касатки.

Звали его Хмурый.

Рох перевернул следующую страницу, но прежде чем поведал нам историю очередного клочка кожи, Джек резким движением захлопнул альбом.

- Каждый сходит с ума, как хочет, но какой нам прок отдавать тебе тело? - возмутился он. - Чтобы ты просто пополнить твою коллекцию?!

Эдвард устало вздохнул и глянул на Пратта как на неразумного ребёнка, которому требуется разъяснять элементарные вещи.

- Вы обратились ко мне за помощью? - с явственно различимой издёвкой уточнил он. - Дайте мне тело, и я не возьму с вас ни гроша.

- А ты уверен, что сумеешь выяснить имя мастера? - с нескрываемым скепсисом поинтересовался Пратт.

Рох презрительно фыркнул, распахнул ближайший шкаф и начал выкладывать на стол пыльные альбомы чуть меньшего формата, чем первый.

- Здесь, - важно заявил он, - самое полное собрание наколок в Стильге. Копий, разумеется, не надо так на меня смотреть.

- Ах, копий! - протянул Пратт.

- Копий. Но копий точных, с датами и указанием авторства. - Эдвард смахнул пыль с верхней обложки и повторил своё предложение: - Отдаёте мне тело, а я нахожу вам татуировщика.

Джек озадаченно глянул на меня; я кивнул.

- Советую согласиться, но в любом случае платить тебе, - напомнил приятелю.

- И много запросишь за свои услуги? - заколебался рыжий пройдоха, всегда отличавшийся известной прижимистостью характера. - Если в деньгах?

- Много, - уверил его лучник.

- А, бес с ним! Так и так в закрытом гробу хоронить! - махнул тогда Джек рукой. - Нечего было с чернокнижниками связываться!

- Если вы правильно описали наколки, они должны скорее защищать от Тьмы, - возразил Эдвард.

- Не умничай, - отшил его Пратт, но сразу опомнился и спросил: - Куда тело привезти?

- В мертвецкую при лечебнице святой Августины, - решил Рох. - У меня там небольшая практика.

- Вернёшь родственникам в удобоваримом виде, понял? - строго указал ему Джек.

- Не вопрос.

- Результат когда будет? - поинтересовался я.

Эдвард задумчиво потеребил короткую русую бородку, потом решил:

- Сегодня вечером или завтра с утра.

- Сразу пришлёшь мне записку, ясно? - влез в разговор Пратт. - Во дворец, понял?

- Понял.

- Вот и отлично. - Я подхватил плащ и спросил: - Джек, ну что - обедать? У меня с утра маковой росинки во рту не было.

- Я пас, - разочаровал меня Пратт, глянув на серебряный хронометр. - На службу пора.

- Как скажешь.

Вслед за приятелем я покинул мансарду и обернулся к провожавшему нас Эдварду.

- Возможно, этим летом у нашего общего знакомого в Пахарте появится для тебя работёнка, постарайся отыскать для неё время.

- Обращайся, - кивнул Рох и поморщился: - Мой тебе совет, Себастьян, прими ванну, мертвечиной от тебя несёт просто ужасно.

Я только отмахнулся.

Но ванну в итоге всё же принял.

 

 

3

 

На следующее утро я проснулся совершенно разбитым. Раскалывалась голова, ломило глаза, першило в горле. Выбираться из-под тёплого одеяла не хотелось категорически, но проваляться весь день в кровати нечего было и надеяться. Пришлось вставать, натягивать халат, идти в уборную. Квартира за ночь выстыла, и по коже сразу побежали колючие мурашки.

Умывшись, я оделся, повязал перед зеркалом шейный платок и спустился в ресторацию. Несмотря на неурочное время, рядом тотчас оказался метрдотель.

- Будете завтракать, мастер Себастьян? - поинтересовался он.

- Накройте в кабинете, - решил я и потёр колючую щетину на подбородке. - Клаас уже здесь?

- Не появлялся ещё.

- Пусть зайдёт. И пригласи цирюльника.

- Будет исполнено.

Но спокойно позавтракать не получилось: только избавился от щетины, как сообщили о визите Джека Пратта, который на этот раз пришёл не один, а в сопровождении Эдварда Роха.

- Чего вам? - пробурчал я, когда их провели в кабинет.

- Ты просил о помощи, разве нет? - в штыки воспринял мой тон лучник, выставляя к стене непонятно зачем притащенный с собой мольберт.

Впрочем, в своём длинном пальто и шляпе с обвислыми краями он и в самом деле походил на уличного художника. Если не смотреть в глаза, так сразу и не сообразишь, что единственной привычной для него краской является кровь.

- Не обращай внимания, - ухмыльнулся Джек и сцапал с тарелки пирожок. - Наш друг просто не выспался, вот и всё. - Он подмигнул мне и спросил: - Ты ведь угостишь нас завтраком, Себастьян?

- Ты вообще никогда не работаешь? - хмуро глянул я в ответ.

- У меня свободный график, - улыбнулся Пратт и без спроса налил себе вина. - Так что насчёт завтрака?

Пока персонал поспешно накрывал на ещё две персоны, о делах мы не говорили, но как только остались одни, я сразу поставил вопрос ребром:

- Чего вам надо?

Джек прожевал намазанную маслом булочку, вытер рот салфеткой и укорил меня:

- Ты на редкость недружелюбен сегодня, Себастьян.

- Не испытывай моё терпение, - потребовал я. - Выкладывай!

- Мы нашли его, Себастьян! - рассмеялся безмерно довольный собой Джек. - Эдвард его нашёл!

- Да ну? - поморщился я, не особо впечатлённый этим известием.

- Покажи ему, Эд, - потребовал Пратт.

Лучник установил мольберт, откинул крышку и отступил, позволяя мне разглядеть фрагмент перерисованной на холст татуировки.

- Это было набито на плече вашего покойника. Красным отмечены вставки, дополняющие основной узор, - пояснил он и достал спрятанную за пазуху книжицу. - А это монография магистра хирургии, профессора королевской медицинской академии Сержа Тегрейна "Основные сложности, возникающие при сведении и ретушировании шрамов, татуировок и врождённых дефектов кожного покрова, c оригинальными иллюстрациями автора". Вот, сам погляди!

Я внимательно изучил заложенный лист, потом сверился с холстом и пришёл к выводу, что мастер, дополнивший татуировку "серого сюртука", позаимствовал технику соединения узоров из этой самой монографии.

- Это как искать иголку в стоге сена! - произнёс я после недолгих раздумий. - Представляешь, сколько людей имеет доступ к работам профессора? Да одних столько студиозусов и за год не проверить!

- Это ещё не всё. - Эдвард забрал у меня монографию, пролистнул несколько пожелтевших страниц и указал на рисунок, где этап за этапом показывалось преображение похабной наколки в изречение святого Мартина "Да не убоятся праведники волн морских". - Сравни начертание букв.

- Букв? - озадачился я.

Пригляделся, и действительно - фраза с запястья мертвеца "Да не коснётся меня Тьма" была набита ровно такими же заковыристыми буквицами.

- Ну? Видишь теперь? - спросил Джек, обгрызая ножку жареного цыплёнка. - Как тебе такое?

Я только головой покачал:

- А вам не приходило в голову, что татуировщик просто скопировал шрифт из монографии этого самого Тегрейна?

- Приходило, - подтвердил Пратт и махнул обглоданной косточкой лучнику: - Обоснуй!

- Начертание слова "Тьма" не приводится ни в этой монографии, ни в других работах профессора, - заявил Эдвард. - Там так же не приводится начертание заглавной буквы "Т".

- И что с того? - поторопил я его, чрезвычайно раздражённый неуместной медлительностью.

Рох достал роскошно-оформленный анатомический атлас и раскрыл его.

- Сегодня, одевшись подобающим образом, - с усмешкой поведал он, - я посетил академию и упросил расписаться сиё светило медицины на моей книге.

Я подошёл и внимательно изучил оставленный размашистым почерком автограф.

- На верхнюю черту буквы "Т" внимание обрати, - подсказал Джек.

- Обратил.

Крыть было нечем, буквы оказались идентичны.

Татуировку "серому сюртуку" делал либо сам профессор, либо же её делали по заказанному у него эскизу. В любом случае, к магистру хирургии Сержу Тегрейну стоило приглядеться повнимательней.

Вот только оно мне надо?

- Джек, можно поговорить с тобой наедине? - попросил я.

- Эдвард, дуй в академию, - тут же распорядился Пратт, - и глаз с профессора не спускай.

Лучник собрал мольберт и, не преминув прихватить со стола пару булочек, покинул кабинет. Я прикрыл за ним дверь и уставился на приятеля:

- Ты что задумал? - спросил у него.

- А разве непонятно? - ухмыльнулся в ответ рыжий пройдоха. - Поговорю с профессором с глазу на глаз. Неофициально, разумеется. Абсолютно неофициально, да, - кивнул он в подтверждение своих слов.

- Зачем? - нахмурился я. - Тебе сейчас надо свою задницу прикрыть, а не в сыщика играть.

- Прикрыл уже. Твой порошок сработал что надо.

- Умер?

- Слизняк из Пурпурной палаты? Утром Святым душу отдал.

Я кивнул, принимая услышанное к сведенью, и наполнил миниатюрную фарфоровую чашечку чёрным кофе.

- Тогда тем более не понимаю, зачем тебе суетиться. Официальный ход делу ты дать не сможешь. Вернуть наконечники - тоже. Его Преосвященство в них не заинтересован, на его покровительство рассчитывать не приходится. Так зачем всё это, Джек? К чему никому не нужный риск?

- Ничего в этом мире не происходит без причины, Себастьян, - пространно ответил Пратт. - Ты вот знаешь, зачем кому-либо могли понадобиться наконечники?

- Нет.

- И я не знаю. Но они не в частную коллекцию уйдут, ты уж поверь моему чутью. Их используют, и мне даже страшно подумать как.

- А вот мне так - всё равно, - хмыкнул я, вместе с тем понимая и озабоченность приятеля.

Для него это настоящая головная боль, над ним словно топор палача завис: если сыщикам надзорной коллегии удастся распутать это преступление, то кто-нибудь из лиходеев неминуемо проговорится о соучастии "серого сюртука". А там и до обвинения в пособничестве недалеко.

- Тебе не может быть всё равно, ты мой друг, - ухмыльнулся Пратт.

- Забудь, - посоветовал я.

- Не могу, - помрачнел Джек. - Я хочу быть уверенным, что никто не начнёт болтать, когда дело запахнет жареным. И я должен знать, кто ещё из моих людей замешан в этом деле.

- Проведи ревизию татуировок!

- Мозги так легко не проверить, - возразил Пратт. - Сейчас они наконечники умыкнули, а завтра? Не хочется, знаешь ли, от своих ножом в спину получить. Нет, я за эту ниточку буду тянуть, сколько получится...

- Ну, удачи тебе, - пожал я плечами.

- Ты мне нужен.

- Бери Эдварда в подмогу.

- Возьму, - подтвердил Джек. - Но нужен третий. Нужен ты.

Я даже фыркнул от возмущения:

- Ты старичка-профессора втроём пеленать собрался?

- При нём всегда находятся двое охранников и кучер, а в усадьбе ещё и сторож, - пояснил Пратт.

- В усадьбе?

- В усадьбе, - подтвердил рыжий пройдоха. - Столичный смрад ему не по нутру, понимаешь, живёт в небольшом посёлке в получасе езды от города. Но дорога там достаточно оживлённая, по пути перехватить не получится.

- Ты понимаешь, что если местные всполошатся, вам не уйти?

- Нам не уйти, Себастьян. Нам, - поправил меня Джек. - Эдвард будет ждать в карете на соседнем пустыре.

- Без меня.

- Ты обещал помочь. У нас сделка, не забыл?

Я подошёл к приятелю, встал напротив и предупредил:

- Не расплатишься.

- Мои проблемы.

- Ну-ну.

- Заедем за тобой в шесть вечера, не заставляй нас ждать.

- Проваливай!

Оставшись в одиночестве, я налил себе красного вина, отпил, но будто воды хлебнул, - ни вкуса, ни аромата.

Нервы. Это всё нервы.

Хоть бы Святые этого упрямца вразумили!

 

Не вразумили. Как и договаривались, Джек прикатил за мной ровно в шесть.

На улице валил мокрый снег, не видно было ни зги, и выходить из дома не хотелось просто до скрежета зубовного, а уж ввязываться в эту авантюру - так и подавно.

Но для чего тогда ещё нужны друзья?

Да и наконечники, опять же...

- Поеду, погрею косточки, - сообщил я помощнику, выходя на улицу.

Клаас Дега последовал за мной на крыльцо и спросил:

- Прислать к термам Ори?

- Нет, меня привезут.

Больше у помощника вопросов не возникло.

У него не возникло, а вот меня от вопросов просто распирало, поэтому забравшись в карету, я начал выворачивать Джека наизнанку, выпытывая все детали предстоящего мероприятия.

Мероприятия? Да нет, скорее уж налёта...

- Шуметь не будем, - попытался успокоить меня Пратт. - Прислуга на вечер уходит во флигель, профессор остаётся в доме один...

- Он холостяк?

- Вместо женщины у него библиотека, - ответил Джек. - Ночной сторож сидит в будке у ворот, в такую погоду он оттуда и носа не высунет. Отравим собак, приманку я подготовил, заберёмся в дом...

- Как?

- Что как?

- Каким образом мы попадём в дом?

- Через подвал. - Пратт зашуршал бумагами и придержал болтавшийся над нашими головами фонарь. - Люк, через который загружают уголь, с другой стороны дома, от будки у ворот его не видно. - И он продолжил излагать свой план.

Я слушал его краем уха и попутно просил святого Гарольда, покровителя воров и всяческого жулья, не оставить нас сегодня своим вниманием. Не хватало ещё только на взломе и попытке похищения уважаемого профессора попасться...

 

Деревню с её страдающим бессонницей старичьём и беспокойными шавками объехали стороной. Остановились на краю засыпанного снежком поля, выбрались на обочину разбитой тележными колёсами дороги, и Джек указал на терявшуюся в темноте дубовую рощицу.

- Усадьба с той стороны, - сообщил он, стягивая плащ.

Я последовал его примеру, перебросил через плечо ремень сумки с воровским инструментом и попытался в очередной раз переубедить приятеля:

- Представляешь, что будет, если нас прихватят на горячем?

- А представляешь, Ольтер выйдет на профессора и выбьет из него показания?

- Бесы! - раздражёно протянул я, прикрыл низ лица отрезом чёрной материи и завязал его на затылке.

Пратт натянул на нос шейный платок, взял мешок с отравленной приманкой и несколько раз на пробу взмахнул в воздухе обитой железом дубинкой.

- Готов? - спросил он.

- Погоди. - Я стянул с крыши кареты прочную жердь с перекладинами, взвалил её на плечо и обернулся к приятелю: - Пошли.

- Давай за мной.

Джек сошёл с обочины и начал пробираться через дубраву; путь он выбирал из рук вон плохо, поэтому перекладины то и дело цеплялись за сучья. Всякий раз приходилось останавливаться и высвобождать их, но к счастью мучения долго не продлились: кусты вскоре остались позади, а кроны облетевших на зиму дубов зашелестели где-то высоко-высоко над нашими головами. Снега в роще почти не было, под ногами шуршала заиндевелая листва, и в сгустившемся мраке приходилось изо всех сил напрягать глаза, чтобы не запнуться о какое-нибудь поваленное ветром деревце или не сверзиться в промытый весенними ручьями овраг.

Мне было проще, я с темнотой дружил, а вот Джек то и дело чертыхался, оступаясь и треща валежником.

- Держись за мной, - велел я некоторое время спустя, переложил тяжеленную жердь на другое плечо и поволок её дальше.

Впрочем, жаловаться на предусмотрительность приятеля было грех, - каменный забор усадьбы оказался в полтора человеческих роста высотой, да ещё и с пиками поверху.

Пока я пристраивал жердь, Пратт развернул прихваченную с собой овчину и поставил ногу на нижнюю перекладину.

- Держи! - прошептал он, неловко влез наверх и укрыл заточенные штыри овечьей шкурой. Потом раскидал куски мяса и сбросил вниз уже пустой мешок.

- Похоже, собак сегодня не выпускали, - сообщил тогда Джек и перевалился через ограду.

Послышался звук тяжёлого падения и приглушённое проклятие; я обречённо вздохнул и вскарабкался на жердь. Устроился на овчине, перетащил шест с перекладинами на другую сторону и только после этого присоединился к приятелю.

- Не шибко похоже на обычное ограбление будет, - предупредил его.

- Плевать, - отозвался Джек и, припадая на левую ногу, заковылял по петлявшей меж яблонь и вишнёвых кустов садовой дорожке. - Шевелись! Не ровен час собак спустят...

Вопреки моим опасениям подобраться к усадьбе не составило никого труда. Помогли темень, снегопад и разросшиеся деревья. Куда трудней оказалось попасть в подвал. И не в силу особо сложных запоров, - просто замок последний раз отпирали ещё осенью, и его механизм от непогоды успел крепко заржаветь. Пришлось даже залить внутрь масло из прихваченного с собой фонаря.

Несколько минут я возился с отмычками, пока, наконец, не справился с заевшими собачками и не снял замок. Потом подышал на озябшие пальцы, на всякий случай смазал ржавые петли люка и, вновь натянув перчатки, взялся за одну из ручек.

- Ну? - обернулся к Джеку.

- Только тихо, - предупредил тот.

Мы напряглись, и одновременно, насколько смогли плавно, распахнули створки люка. Прислушались - тишина.

- Пошли! - Джек первым спустился по каменным ступеням и запалил потайной фонарь. Узкая полоска света выхватила из темноты кучу угля, пару лопат и грязное ведро.

Я присоединился к Пратту и на всякий случай прикрыл за нами люк.

- Куда дальше?

- Сюда! - Джек уверенно направился вглубь подвала, и вскоре мы очутились в комнате с высоким сводом потолка и стенами, заставленными многочисленными шкафчиками. Здесь было чисто вымыто, везде царил идеальный порядок, но поразило не это, до глубины души потряс лежавший на длинном столе труп женщины со вскрытой грудной клеткой.

Профессор берёт работу на дом?

Оригинально...

- Бесов праздник! - тихонько выдохнул Пратт и почесал один из вытатуированных на запястье символов. - Наконечники где-то рядом!

Да я и сам уже ощутил жгучее дуновение Тьмы. Темнота подвала сгустилась до угольной черноты непроглядного мрака, трепетала и дрожала лепестками призрачного пламени.

- Себастьян! - прошипел Джек. - Уснул?

- Нет, - ответил я, стряхивая оцепенение, навеянное близостью проклятого металла.

- Идём!

Оставляя за собой на чисто-вымытом полу угольные следы, мы пересекли помещение, отыскали ведущую в дом лестницу, но только начали подниматься по скрипучим ступеням, как Джек резко замер на месте.

- Засов, - прошептал он.

- Что? - не понял я.

Пратт сдёрнул с лица шейный платок и повернул ко мне белевшее в подвальном сумраке размытым овалом лицо.

- Засов задвинут с этой стороны, - пояснил он.

Я приложил к губам указательный палец и указал на фонарь. Джек немедленно задвинул заслонку и вслед за мной очень медленно и осторожно спустился обратно в подвал. Какое-то время мы стояли, прислушиваясь к тишине, а потом привыкшие к темноте глаза различили неподалёку какое-то неровное сияние.

- Повезло, что ли? - беззвучно выдохнул Пратт и подошёл к неплотно затворённой двери. Там он отставил фонарь на пол и посторонился, освобождая мне место.

Я осторожно придвинулся и вздрогнул, когда из комнаты донеслось приглушённое проклятие, будто человек изо всех сдерживался, чтобы не заорать в голос.

- Успокойтесь, мой дорогой. Успокойтесь! - прошелестел затем хорошо поставленный баритон. - Это всего лишь неглубокий разрез, а боль, которую вы испытываете, существует лишь в вашем воображении. Тьма коварна, она пытается обмануть, но не беспокойтесь - скоро она признает в вас хозяина, а вы полюбите её ласки. Пока же - терпение и ещё раз терпение. Поверьте, от вас не требуется ничего сверхъестественного! А возможность стать первым истинным посвящённым, - это признание ваших заслуг перед ложей. Не наказание, но награда. А сейчас - замрите!

Послышался новый всхлип-вздох, и Джек воспользовался этим моментом, чтобы приоткрыть едва слышно скрипнувшую дверь. Я первым переступил через порог и бесшумно скользнул за спину упитанному дядечке, который склонился над заголённым по пояс человеком, лежавшим на кушетке.

Сработал безупречно. Хозяин усадьбы даже пикнуть не успел, когда я перехватил его руку с проклятым наконечником, привычным движением зажал уже распахнутый для крика рот и оттащил к выходу.

Я всё сделал чётко, а вот Джек сплоховал. Поспешив, он налетел на столик с хирургическим инструментом, опрокинул его, и скальпели со звоном разлетелись по всей комнате. Пациент Сержа Тегрейна немедленно уселся на кушетке и во все глаза уставился на нас.

- Пратт?! - на миг просто опешил Карл Готье и вдруг без какого-либо перехода во всю глотку гаркнул: - На помощь! Помо...

Джек не колебался ни мгновенья. Стремительно подавшись вперёд, он шибанул бывшего коллегу дубинкой по шее, и пронзительный вопль сменился гортанным клёкотом. Карл судорожно дёрнулся и свалился с кушетки.

- Валим отсюда! - надсадно просипел я, выволакивая хозяина усадьбы в коридор.

- Погоди! - остановил меня Пратт и опустился к скорчившемуся на полу Готье с ножом в руке, но тут наверху лязгнула задвинутым засовом дверь.

Кто-то несколько раз дёрнул за ручку и крикнул:

- Мастер Готье! С вами всё в порядке?!

Джек выпрямился и погрозил профессору окровавленным клинком.

- Где наконечники? - потребовал он ответа.

- Не сейчас! - отрезал я и поволок хозяина усадьбы в комнату с распотрошённым трупом.

Наверху раздалась короткая команда "Ломай!", что-то тяжёлое врезалось в дверь, толстые доски затрещали, но выдержали. Пока - выдержали.

Джек выругался и отвесил профессору новую затрещину.

- Где они, сволочь?!

Вместо ответа Тегрейн вдруг резко подался назад, да так лихо, что едва не исхитрился ткнуть меня зажатым в руке наконечником. Близость Тьмы опалила призрачным пламенем, я крутанулся и проклятый клинок засел в бедре выложенной на стол покойницы.

- Себастьян! - взвыл Пратт. - Держи его!

До хруста вывернув руку, я обезоружил пленника и толчком в спину отправил к Джеку. Тот церемониться с профессором не стал и ударом в лицо сшиб его с ног. Наклонился, ухватил за ворот и, отложив трость, приставил к горлу нож.

- Не скажешь - зарежу! - пообещал он.

- Ящик в шкафу! - бестолково мотая головой, сознался Тегрейн.

- Себастьян, проверь! - распорядился Джек и прижал пленника коленом к полу: - Кто ещё из Охранки с вами заодно?! - продолжил он допрос.

Из коридора донёсся новый удар; не теряя времени, я подскочил к указанному шкафу, распахнул его дверцу и вытащил кованый ящик, украшенный серебряными символами веры. Только откинул массивную крышку, и запертая внутри Извечная Тьма жгучим пламенем опалила мою душу.

Поспешно отпрянув, я вырвал торчавший из мертвенно-бледной плоти покойницы наконечник, кинул его в ящик и поспешно захлопнул крышку. Захлопнул - и в голос взвыл в голос от разрывавшей правое запястье боли.

- Бесы! - орал я. - Бесы! Бесы! Бесы!

- Что такое? - оторвался Джек от пленника.

- Уходим!

Треск досок сменился резкими ударами - в ход явно пошёл топор, - и поэтому медлить Джек не стал, он со всего маху засадил клинок в грудь пленника, потом ещё раз и ещё. Затем швырнул потайной фонарь в дальний угол и под звон разбитого стекла бросился на выход.

Я потянулся к кованному ящику, но неожиданно плечо мёртвой хваткой стиснула чья-то пятерня.

Мёртвой?! Воистину так!

В меня вцепилась приподнявшаяся со стола мёртвая тётка с разрезом от горла и до лобка! Распотрошённая покойница, в остекленелых глазах которой плясали отблески разгоравшегося в подвале пожара!

Что за бесовщина?!

Резким ударом попавшейся под руку дубинки приятеля я скинул её на пол, ухватил увесистый ящик с наконечниками и устремился вслед за Джеком. Взлетев по засыпанной угольной пылью лестнице, мы выскочили из подвала и помчались к оставленной у забора жерди. Дыхание моментально сбилось, тяжеленный ящик оттягивал руки как тысяча бесов, ветви деревьев так и норовили угодить по лицу, и лишь ожидание неминуемой погони заставляло нестись вперёд, не чуя под собой ног.

Джек первым взобрался на забор, принял у меня ящик с наконечниками и только скрылся за оградой, как в кустах послышался хрип нёсшихся по нашим следам волкодавов.

Развернувшись, я перехватил дубинку и, будто в уличной детской игре, со всей силы метнул её на звук.

Лови!

Раздался короткий взвизг, и выгаданного мгновенья как раз хватило, чтобы, стремительно перебирая руками и ногами, взлететь на жердь, перевалиться через накинутую на штыри овчину и рухнуть на другую сторону. Падение отдалось резкой болью в рёбрах, но я без промедления вскочил на ноги и бросился вдогонку за нёсшимся через дубовую рощицу Джеком.

А позади - крики, трели свистков, надсадный лай бесновавшихся за забором псов, зарево охватившего усадьбу пожара!

- Гони! Гони! - заорал Пратт, когда мы закинули трофейный ящик в карету и сами вскочили следом. - Ходу!

Эдвард взмахнул плетью, кони встрепенулись и побежали по дороге, взламывая копытами и колёсами схваченную ночным морозцем грязь.

Выбрались? Похоже на то.

- Наконечники все на месте? - спросил Джек, когда кое-как успокоил сбившееся дыхание.

- Одного не хватает, - сообщил я.

- Зараза! - с чувством выругался Пратт.

- Не страшно.

- Вот уж не скажи, - возразил рыжий пройдоха. - Задницей чую, эта железяка ещё всплывёт.

- Главное, чтобы в усадьбе не осталась.

- Я бы почувствовал.

- Уверен? А то найдут на пепелище, и завертится карусель.

- Да не было там наконечника, точно тебе говорю!

- Дай то Святые, - вздохнул я и поинтересовался: - Узнал, что за ложа такая у них? Кто в неё вхож?

- Не узнал, - нервно мотнул головой Пратт и расстегнул ворот сорочки. - Не успел. Не до того было...

- Не до того? - уставился я на него.

- Выяснял, кто ещё из моих замешан, - пояснил Джек.

- И?

- Клялся, что один только такой урод был...

Я откинулся на спинку сиденья, потом зажал ладонями виски и простонал:

- Ты хоть понимаешь, что мы с тобой только что натворили? Ты, между прочим, собственноручно отправил в Бездну нового главу королевской тайной службы!

- В гробу я его видал! - выругался рыжий. - Зато все концы в воду. А расследование его хозяева наверняка на тормозах спустят. Им огласка ни к чему.

- Его хозяева? А кто они - его хозяева?

Пратт покачал головой и смежил веки.

- Не знаю и знать не хочу, - пробормотал он.

- И не говори, - в кои-то веки согласился я с ним, памятуя о том, что покровителем Карла Готье полагали самого герцог Арно, сына кронпринца Иоанна, второго человека в очереди на стильгский престол.

Святые упаси это осиное гнездо разворошить!

У меня и без того проблем хватает, новых и даром не надо.

А что надо - так это влить в себя стакан абрикосового бренди и завалиться в постель. И больше - ничего.

Но верно говорят: не стоит смешить Святых своими планами. Той ночью поспать так и не получилось. И причина для этого оказалась серьёзней некуда - отец Доминик прислал посыльного с известием об исчезновении Леопольда.

Ну что за жизнь...

 

<-- Вернуться // Обсудить на форуме

 

Купить бумажное издание: Лабиринт, Озон

Купить электронный текст на Литрес

Купить книгу в магазине Автора и скачать текст в форматах fb2, mobi, epub, rtf, txt

Скачать и слушать аудиокнигу "Осквернитель"

 

Поводырь мёртвых

 


Купить: Лабиринт


Текст на Литрес


Купить: аудио

Купить: Author.Today

Павел Корнев. Ритуалист Рутинёр

 


Купить: Лабиринт


Текст на Литрес


Купить: аудио