Авторизация



 

 

 

Скользкий. Глава 5


Купить бумажное издание
Купить электронный текст на Литрес
Купить и скачать электронный текст на сайте автора в форматах fb2, mobi, epub, rtf, txt
Скачать и слушать аудиокнигу "Скользкий", так же доступна альтернативная фонограмма

 

Глава 5

 

 

Проснулся я совершенно разбитым. Болела голова, глаза слезились, да еще ко всему прочему совершенно не выспался. А что б со мной было, если б свечи так быстро не сгорели? Вообще бы не проснулся.

 

Я налил в стакан минералки и, неспешно выпив ее, развалился на кровати. Ну и что вчера удалось разобрать? Не густо – прочитать получилось только четыре листа примерно из пятнадцати. В плюсе: под конец корявый почерк почти перестал создавать проблемы. В минусе: на этих листах ничего полезного не оказалось.

Полезного – в смысле о способах перехода через Границу. Конечно, иногда попадались интересные моменты, но не более того. Вот и получается, что каторжный труд по разбору непонятных закорючек, сокращений, математических символов, не говоря уже о словах, написанных на латинице, оказался если и не бесполезен, то уж точно не принес ожидаемого результата.

Да, теперь мне известны предположения, что алхимические артефакты работают за счет движения текущей откуда-то энергии. И что? Оно мне надо? Нет, если бы здесь имелось нормальное описание принципов их работы, то это было бы просто замечательно. А мы что имеем? Одни измышлизмы. Как выкачивается энергия, откуда… Много вопросов и слишком мало толковых ответов. Как бы и по интересующей меня теме ситуация такой не оказалась.

Хотя есть и моменты, над которыми стоит поразмыслить. Очень уж не понравились мне намеки на возможные негативные последствия нагнетания вокруг алхимического амулета отработанной энергии. Надо с ними поаккуратней.

Интересно, а зачем мне сектанты вообще эти бумаги всучили, вместо того, чтобы отдать только те листы, где теория перехода записана? Вряд ли им в ломы эти закорючки расшифровывать было. Или они хотели довести до меня что-то еще? Может, какую дезинформацию всучили? Или мозги промывают? Не знаю, но эти ребята без серьезной причины ничего делать не станут. И ходы вперед просчитывать должны будь здоров…

В дверь постучали, я спрятал ТТ под матрац и вытащил из висевшей на кресле кобуры "Грач". Никого вроде не жду… Или это уже Гриша приперся?

– Кто там? – спросил я, не подходя к двери.

– Григорий. От Линева.

– Проходи, – переложив пистолет в левую руку, отпер я дверь и впустил Гришу в номер.

На Конопатом оказалась все та же синяя спортивная куртка и в тон к ней штаны с тремя белыми полосками лампас. С плеча на длинном ремне свисала адидасовская сумка. Ну чистый спортсмен. Ему б еще вместо тяжелых ботинок кроссовки — и хоть сейчас на рекламу здорового образа жизни.

– Оружием, я смотрю, ты уже разжился, – огляделся, остановившись на пороге, Гриша. – Это хорошо.

– Да уж, неплохо. – Я убрал пистолет в кобуру.

– Тебя как, Льдом можно звать? – Григорий поставил сумку на пол рядом с кроватью. – Меня по-простому – Гришей.

– Зови. – Подхватив брошенную в кресло куртку, я взял выложенные на стол метательные ножи и засунул в нашитые на подклад петли. – Какие планы на сегодня?

– На юго-востоке в пару мест заглянем. К обеду, думаю, управимся.

– Что за места? – Управимся, ага, как же. Это ж через весь Форт пилить придется.

– Попробуем дилеров протрясти. У меня наметки давно были, а тут такое дело…

– Там перекусить будет где? Я позавтракать не успел.

– Перекусим. Тебе талоны на питание выдали уже?

– Нет.

– Тогда обед с меня. Есть там одна рыгаловка. – Гриша повесил сумку на плечо и вышел из номера. – Ты идешь?

Да чтоб тебя! Сам-то наверняка позавтракал, а мне полдня слюной давиться придется.

Я запер дверь и поспешил вниз по лестнице за Конопатым. Стоявшая на улице хорошая погода настроение улучшила мало. Кого волнует это синее небо и ясное солнышко, когда впереди рабочий день? Одна радость – тепло и сухо. Подул не по-июньски теплый ветер, и я решил не думать о проблемах, а постараться получить удовольствие от прогулки. Изменить все равно уже ничего нельзя. Думаю, Илья не поймет, если Гришу подальше послать.

Пока отходили от гостиницы, я постоянно вертел головой по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Соответственно, ничего подозрительного в округе и не было. С чего взял? Все просто: никто продырявить не попытался, значит, тех, кому нужен мой скальп, рядом нет. Логично? На мой взгляд, логичней просто некуда. Все правильно, даже неуловимые мстители не могут круглые сутки караулить жертву.

Но успокоился я, только когда мы вышли на перекресток Красного и Кривой. В это время там шла импровизированная проповедь: молодой сектант излишне театрально, на мой взгляд, размахивал руками и постоянно срывался на крик, пытаясь привлечь внимание спешащих по своим делам людей. Единственными его постоянными слушателями были дежурившие на перекрестке дружинники. И не опухли они еще от его криков? Или для них это, наоборот, бесплатный цирк?

– Силы зла, заточенные в вечном мраке и холоде, ежечасно и ежеминутно пытаются отыскать лазейки в души людей и обратить их в своих рабов! И чем тяжелее груз грехов, тем проще слугам стужи вить гнезда свои в сердцах наших. Покайтесь! Грешники сами вручают тьме и стуже ключи от своих душ. Запомните: как нет малых и больших прегрешений, так нет наркотиков легких и тяжелых. Любые дурманящие разум зелья – это ступени лестницы, опускающей вас на самое дно ледяного ада! Опомнитесь! То, что калечит разум, во сто крат опасней причиняющего вред только телу. Это так же верно, как и то, что солнце всходит на востоке, а садится на западе.

Я только усмехнулся, когда проповедник протянул руки туда, где, по его мнению, должно ежевечерне садиться наше светило. Как раз там в небо поднимался столб черного дыма. Совпадение — или сектанты сами для пущего эффекта покрышки автомобильные запалили? А что? Доминик – дядька с креативным мышлением, запросто мог аутодафе паре-тройке грешников организовать.

Мы прошли несколько кварталов по Кривой, потом свернули на Вольную. Блин, Гриша так и будет всю дорогу молча идти? Я и сам человек не шибко разговорчивый, но затянувшееся молчание начинало серьезно напрягать. А этому хоть бы хны.

– Слушай, а ты Колю Ветрицкого знаешь? – наконец не выдержал я. – Он вроде в Дружине одно время работал.

– Это у которого Илюхин брат подругу отбил?

– Ага. Как ее, Оксана? – До подруги Ветрицкого мне не было ровным счетом никакого дела, но самого Колю отыскать требовалось как можно быстрее. И не в полученном им у Гонзо выигрыше дело. Просто, если Тарас не по пьяной лавочке чушь порол, то не так давно похожий на меня человек – или я сам? – общался с Колей. – Ничего так девчонка.

– Не то слово, – усмехнулся Григорий. – Я бы и сам такую отбить не отказался.

– Это точно. Ты, кстати, не знаешь, где Колю найти можно?

– А тебе зачем? – заинтересовался Конопатый. Видно же, что и самому молча идти надоело.

– А он мне денег должен, – не стал ничего придумывать я.

– Много?

– Много, немного… Тут сам принцип важен. Должен – отдай. А то так один забудет, второй…

– Принцип – это да. Попробуй вечером в "Цаплю" заглянуть. Узкоглазые ее давненько выкупили, там и собираются.

– А Коля туда как вписался?

– Дела у него с ними какие-то. А какие – даже не скажу.

– Спасибо, заскочу посмотреть.

– Да не за что.

Мы прошли мимо громады бывшего вокзала, не так давно перестроенного в городской арсенал, вывернули к пешеходному мосту через железнодорожные пути, но подниматься на него не стали и по-простому перешли через рельсы. Патрулировавшие окрестности арсенала дружинники не обратили на нас никакого внимания.

Я расстегнул куртку и ладонью провел по вспотевшей лысине. Уффф, что-то сегодня распогодилось. Блин, спарюсь я к концу дня в своих ботинках. Пусть стельки меховые и вытащил, но от этого не легче. Надо при первой же возможности обувку по сезону приобрести. И хоть терпеть не могу головные уборы, стоит подумать о какой-нибудь бандане. Солнце сейчас активное, а сгоревшая на макушке кожа – это совсем невесело.

Сразу после вокзала город начал меняться прямо на глазах: пропали заброшенные развалины, перестали попадаться помойки, а узенькие улочки можно было бы даже назвать чистенькими, приди кому в голову организовать субботник и убрать нанесенный ветром мусор. Но по сравнению с другими районами Форта выглядели улицы весьма впечатляюще.

Двухэтажные домики еще довоенной постройки тесно жались друг к другу, их дворики прятались за высокими заборами. Большинство домов были отремонтированы и оштукатурены и вполне могли служить фоном для съемок фильма о середине прошлого века, если бы не возвышавшаяся над ними грязно-серая коробка ТЭЦ, из трех труб которой по случаю теплой погоды валили совсем не такие густые, как обычно, клубы дыма.

Встречавшиеся на улицах люди казались куда спокойней и уверенней в себе, а намозолившие за последнее время заторможенные движения наркоманов и вовсе пропали из виду. И это при том, что дружинников не видать. Все правильно: Гимназия в своем районе порядок сама наводит.

Из-за крыш домов показались высокие тополя – единственные, пожалуй, нормальные деревья в Форте, – из-за которых проглядывало серое пятиэтажное здание бывшей городской гимназии номер один. Теперь, понятно дело, уже просто Гимназии.

На небольшой площади кучковались слушатели курсов. Почти по-летнему одетые девушки, сбившись в стайки, о чем-то шушукались и поглядывали на парней. А в основе своей серьезные молодые – и не очень молодые – люди с распиханными по пакетам и сумкам конспектами курили и обсуждали преимущество заклинания "Фантомной боли" над "Всадником без головы". Самая актуальная, стало быть, тема в этом сезоне. Это молодняк. Тем, кто проучился несколько курсов, болтаться без дела некогда – им отрабатывать вложенные в них Гимназией средства приходится.

– И как в Дружине по деньгам получается? – Подул прохладный ветерок, и я вновь застегнул куртку.

– У всех по-разному, – ушел от прямого ответа Григорий. – Тебе жалованье Илья закрывать будет, так что думаю — не обидит.

– Ну а в среднем сколько получается?

– Да как тебе сказать? Ну назову я тебе среднепотолочный доход, но это все равно что средняя температура по больнице.

В этот момент дверь лавки с вывеской "Ремонт часов" со стеклянным звоном распахнулась, из нее выскочил молодой парень и, отшвырнув с дороги лотошника, побежал по улице. Он уже проскочил расположенную на первом этаже углового дома закусочную и немного замешкался на перекрестке, когда появившийся в дверях лавки часовщик с широкой ссадиной на лбу выстрелил ему в спину из пневматической винтовки. Парень несся прямо на нас, и поэтому мы увидели, как из груди у него ударила тоненькая струйка крови, будто заряд старенькой воздушки прострелил его насквозь. Ноги у беглеца заплелись, и он упал на брусчатку.

– Ну и что здесь происходит? – ткнув бляху в лицо переломившему ИЖ-38 часовщику, ледяным тоном поинтересовался Григорий.

– Грабитель это. – Невысокий мужичонка сплюнул кровавую слюну на камни мостовой и спокойно объяснил: – Дал мне по морде, сволочь, сгреб часы подороже и тикать. Ну я его вот…

– Разрешение на оружие, – уже спокойней попросил Конопатый, но руку от пояса не убрал.

– Чем ружье заряжали? – полюбопытствовал я, глядя на растекающуюся под телом грабителя лужу крови.

– Энергоиглой. – Часовщик достал из переднего кармана синего фартука замызганную книжицу. – Да вы не сомневайтесь, все разрешения оформлены. И кристаллы сертифицированные, все как положено…

Даже не посмотрев документы, Григорий забрал у часовщика коробочку с кристаллами и провел над ней бляхой.

– За трупом присмотрите, пока дружинники не появятся, – вернул он коробочку часовщику. – Им все объясните.

– Вон наш околоточный уже идет, – указал тот на спешившего к перекрестку дружинника.

– Вот и замечательно, – кивнул Гриша, вкратце пересказал увиденное околоточному, и мы отправились дальше.

Вскоре вместо чистеньких домиков потянулись обшарпанные бараки с пустыми провалами окон, а потом и вовсе показался железнодорожный мост, за которым возвышались серые развалины промышленных корпусов.

Я остановился под мостом завязать шнурок, а, догнав Григория, решил прояснить один весьма интересовавший меня вопрос:

– Те энергоиглы против нас не сработали бы?

– Нет, блокировка бы не позволила.

– Да я в курсе. Блокировка в артефакты прошивается, деактивирующий код в бляху. А что мешает взломать код и начать запихивать в левые амулеты?

– Ну, ты спросил! Я такими тонкостями никогда не интересовался, – почесал Григорий затылок под повязкой. – Это тебе с гимназистами поговорить надо.

Скрипя колесами, нас обогнала остановившаяся у ворот ближайшего цеха телега. Во всю стену двухэтажного здания красовался плакат с надписью: "Колбасные заводы Освальда Штейнберга". Сразу же открылись ворота, и грузчики начали перегружать на телегу картонные ящики.

Как ни странно, по мере углубления в промзону количество обжитых зданий не уменьшалось. Там цех, тут мастерская. Я и не знал, что здесь столько народу работает. Интересно, чем они все занимаются?

Блин, да здесь не только цех по производству мозговертов, здесь и заводик по обогащению урана разместить можно. Хотя лично я бы поставил на какой-нибудь глухой уголок Северной промзоны.

Целая вереница нагруженных кусками серого мха телег свернула в тупичок между двумя высокими заборами. Проходя мимо, я заглянул туда и покачал головой: перед закрытыми воротами скопилось уже возов двадцать. Не только с серым мхом, но и незрелыми снежными ягодами и какими-то водорослями. Приемщики внимательно оценивали качество товара и только после этого пропускали телеги внутрь.

– Это что еще такое? – покрутил я головой по сторонам.

– А вон то здание видишь? Вон, из труб дым идет. Это Ферма.

– Что?

– Птицефабрика. Птичники отсюда не видать.

– И эту гадость им в корм привезли?

– А ты как хотел? Бройлерных цыплят за три недели без престартеров никак не откормить, – видимо, профессионально разбираясь в теме, просветил меня Гриша.

– Не, я это не ем. – Все же мои познания о сельском хозяйстве оставляют желать лучшего. Над лошадьми Мишки Ряхина смеялся, а, оказывается, серый мох и снежные ягоды и в Форте в качестве пищевых добавок применяют.

– Зря. На вкус от обычных не отличить. Вот говядину и свинину есть невозможно. А курятина вполне…

Ферма осталась уже далеко позади, когда в воздухе запахло химикатами. Аж в горле запершило. Неудивительно, что здесь даже трава почти не растет – юго-восток традиционно считался промышленным районом. Это уже дальше к югу начинался небольшой спальный район.

– И куда нам теперь? – спросил я у Григория, когда мы остановились на развилке между тремя площадками, огороженными высокими заборами.

– Третья Металлургов, дом двенадцать.

– Это где? – Лично мне название улицы ни о чем не говорило.

– Почти у перекрестка со Сталелитейной.

– Ты хоть знаешь, куда идти? – тяжело вздохнул я.

– Знаю. Сейчас до развилки на Польскую, а оттуда рукой подать, – уверенно заявил Гриша. – Вроде бы так. Я туда только с проспекта Терешковой заходил.

Мне б его уверенность. И точно – ни через пятнадцать минут, ни через двадцать нужного поворота найти не удалось. Плюнув на гордость, Гриша пошел узнавать дорогу у охранников заводика по производству заготовок для колдовских амулетов – понятно, что сами колдуны здесь появлялись крайне редко, а чары накладывались в лабораториях Гимназии в куда более комфортных условиях.

Пока Гриша разговаривал с охранниками, ветер подул от цехов, и я чуть не задохнулся от пронзительной вони химикатов. И как там только люди работают?

– Что говорят? – Я прикрыл лицо ладонью и дернул за рукав Григория, который, натянув на нос ворот свитера, бегом возвращался от проходной.

– Раньше свернуть надо было, сейчас срежем.

– Может, не надо? – заволновался я.

Гриша меня не послушал. А стоило бы. Следующие двадцать минут мы потратили, пытаясь переулками выйти на соседнюю улицу, но всякий раз упирались в стены складов, завалы, закрытые ворота и заборы с колючей проволокой поверху. Не знаю, сколько бы мы так еще бродили, если бы охранявшие закрытый цех братья не объяснили, что напрямик прохода нет.

Пришлось вернуться обратно на дорогу.

– А чего это у Братства цех остановился? Они же здесь прессовкой и отливкой амулетов занимались?

– Все оборудование в Туманный вывозят, – Григорий указал на выехавшую вслед за нами подводу, которую с трудом тянули четыре тяжеловоза. Над телегой метра на полтора возвышался выкрашенный зеленой краской станок. – Может, нас подкинет кто?

Здравая мысль пришла Григорию как нельзя более кстати. Слишком уж стали давить к этому времени мне на психику серые бетонные стены. Стены, заборы, цеха, гаражи. Даже небо над головой посерело. Так у меня скоро бетонофобия начнется. Если уже не началась.

К счастью, вскоре показалась ехавшая порожняком телега, хозяин которой согласился нас подвезти. Когда он высадил нас на пересечении Третьей Металлургов и Сталелитейной, мы уже наизусть знали историю его жизни, цены на рынке лома цветных металлов и могли с точностью в одну-две фамилии перечислить всех оптовых скупщиков металлолома в Форте.

– А здесь что? – огляделся я по сторонам.

Апокалипсис сегодня, блин. Мир после атомной войны. По-другому и не описать. И откуда, спрашивается, посреди промышленной зоны взялся квартал пятиэтажных жилых домов?

– Вон в том доме… нет, в том, который с крышей, – указал Григорий, – есть притон. Попробуем разговорить хозяина.

– А он возьмет и так сразу тебе все выложит.

– У нас на него кое-что есть. Не получится по-хорошему, придется надавить.

– А чего ж раньше его не трясли?

– Трясли. Он и сдавал нам всякую шушеру. Ничего серьезного. А по полной программе его развести задачи не было.

Мы подошли к обшарпанной пятиэтажке и по вытоптанному газону зашли во двор. Ну и трущобы! И это называется "тот, который с крышей"? Это крыша?

Я только вздохнул. Все, что можно было выломать, вырвать и раздолбать, было давно уже выломано, вырвано и раздолбано. Причем не по одному разу и не обязательно в этой последовательности. И складывалось впечатление, что разграбленное имущество мало кто собирался продавать или использовать в хозяйстве. Ломали от скуки, ищущей выхода злобы, просто в пьяном угаре. В крайнем случае, чтобы не успел сломать кто-то другой. Знакомая картина.

И что, здесь еще кто-то живет? Во всем доме только три или четыре квартиры могли похвастаться застекленными окнами, которые черными от грязи и пыли квадратами выходили во двор. Да еще с десяток оконных проемов закрывала неокрашенная фанера.

– Эй, вы! Ну-ка на … идите сюда! – Сидевшие за вкопанным у проржавевших качелей столиком то ли датые, то ли убитые парни, все как один в грязных спортивных костюмах, повскакивали с лавок. – Че на … здесь надо, на … ?

Теперь понятно, для чего Грише компания понадобилась. От такой шоблы в одиночку не отмашешься. Без ствола вообще кранты. Блин, да если уж на то пошло, не меня в попутчики брать надо было, а десяток штурмовиков.

Ничего не ответив, Григорий вжикнул молнией и достал из сумки давешний АКСУ. Парней как ветром сдуло. Может, они и обкуренные, но соображалка еще работает.

Я подошел к столику, земля рядом с которым была сплошь усеяна окурками, свернутыми в "патрон" десятирублевками, расшелушенными семечками и обертками жевательных резинок. И чем они здесь занимались? Ага, вот оно – под ногой катнулась заполненная дымом полторашка. Так и есть, обдолбались.

– Ты чего там? – окликнул меня Гриша, который уже подошел к дому.

– У этих оборвышей даже на "ангеликс" денег не хватило, – подошел я к нему. – Им разбодяженную страхогоном шмаль впарили. И кто нам чего здесь о мозговертах рассказать может?

– Это шваль подзаборная, мы не с ними разговаривать будем. – Конопатый не стал убирать автомат в сумку и, дождавшись меня, открыл пронзительно заскрипевшую дверь подъезда.

Внутри оказалось ничуть не лучше, чем снаружи. Выломанные двери, выкорчеванные ограждения лестниц, загаженные стены и пол. Хорошо хоть лестницы не обвалили.

Григорий с автоматом в руках поднялся на второй этаж, легонько толкнул дверь и тут же отступил в сторону – дверь оказалась незаперта и сантиметров на десять со скрипом приоткрылась. Я про себя матернулся и, прижавшись спиной к стене, вытащил из кобуры пистолет. Если из притона пахнуло не мертвечиной, то уж не знаю, на что и подумать.

Гриша дулом автомата указал мне на дверь. Я кивнул, перехватил пистолет двумя руками и, задержав дыхание, заскочил в квартиру. Загроможденный мебелью коридор – никого. Тесная кухонька – никого. Зашедший вслед за мной в квартиру Григорий заглянул в совмещенный санузел и выглянул обратно.

Немного успокоив сбившееся дыхание, я напряженно вслушался в звенящую тишину и, переглянувшись с ним, заскочил в комнату. Резко сместившись в сторону от дверного проема, огляделся. И здесь никого. Только пылинки вспыхивали в солнечных лучах, проникавших сквозь щели в закрывавшей окна фанере. На полу тюфяки и давно засохшие пятна рвоты и крови.

Принюхавшись – запах мертвечины здесь ощущался сильнее, – я заглянул в следующую дверь, зажал нос левой рукой и быстренько убрался обратно: чтобы определить источник зловония, много времени не понадобилось. Как пить дать – это именно наш информатор лежит там на диване и разлагается. Давненько уже разлагается, никак не меньше трех дней.

Гриша исчез в той комнате, а я начал проверять, не осталось ли чего интересного в притоне. Единственной находкой оказалось доверху заполненное мусорное ведро. Перевернув его на пол, я расшурудил содержимое ногой. Окурки, использованные одноразовые шприцы, ватки с пятнами крови, пустые упаковки таблеток, обрывки газетных листов. Шняга, в общем, всякая.

– Дня три уже как мертв, – подтвердил мой диагноз Григорий. – Ну как не вовремя!

– Твой информатор?

– Угу. – Конопатый без интереса осмотрел рассыпанный по полу мусор и отошел к окну.

– Передоз? – Я убрал пистолет обратно в кобуру.

– Похоже на то. – Григорий пытался что-то разглядеть в широкую щель в фанере. – Нет, ну как не вовремя все-таки!

– Да, нехорошо получилось.

– Это еще не самое худшее, – вдруг хмыкнул Гриша. – Я смотрю, местная шпана нам правилово устроить решила.

– Много их? – забеспокоился я.

– Человек пятнадцать. Давай-ка убираться отсюда.

Сбежав по лестнице на первый этаж, мы прошли в квартиру, окна которой выходили на улицу и, оглядевшись, выпрыгнули наружу.

– Не бежим, идем спокойно, – уверенно заявил Григорий и не торопясь пошел в сторону промышленной зоны.

Я двинул следом. Неужели пронесет?

Отойти от дома мы успели метров на сто, а потом какая-то догадливая сволочь выглянула со двора и засвистела нам вслед. Почти сразу же в погоню рванула дюжина весьма решительно настроенных парней. Арматура, колья, дубинки, ножи. Полный джентльменский набор. Немного не долетев, брызнула осколками стекла бутылка, чуть ближе в землю воткнулся заостренный металлический штырь.

Совершенно спокойно – будто на стрельбище – Григорий, не пожалев штаны, опустился на одно колено и три раза выстрелил одиночными. Бежавший первым оборванец зажал бедро, захромал, и боевой настрой шпаны моментально испарился. Подхватив раненого приятеля, парни бросились обратно за угол дома.

Григорий поднялся с колена, отряхнул штанину, и мы как ни в чем не бывало пошли дальше. Сразу продемонстрировать непоколебимую уверенность в себе – половина успеха. Пусть теперь только рыпнутся…

Прогулочным шагом дойдя до соседнего дома, мы свернули за угол и, не сговариваясь, бросились бежать. Вовремя унести ноги – вторая и ничуть не менее важная половина все того же успеха.

Проскочив следующий дом, мы с ходу вылетели в промышленную зону и, тяжело дыша, трусцой побежали вдоль длинного забора. Сзади вновь раздались раздраженные крики преследователей, и недолго думая Гриша нырнул в первую попавшуюся дыру в бетонной плите. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Развалины склада, заасфальтированная площадка, еще одно, уже лучше сохранившееся складское помещение. Заметив заросшую травой узкоколейку, мы побежали по ней и вскоре выскочили к поваленным воротам. Это хорошо, это значит, что мы, по крайней мере, не в тупике. Пока.

При блуждании по таким вот развалинам самое главное что? Самое главное – не заблудиться. Помню, как-то на Северной промзоне полдня по цементному заводу плутали. И места ведь знакомые, и проводник из первой роты, а на центральную улицу вышли чуть ли не случайно.

Я еще аккуратно перешагивал через моток "егозы", когда ругнулся первым перелезший через поваленные ворота Григорий. Поднял голову и замер: нас держали на прицеле четыре автоматчика. Еще два дружинника приготовили "дыроколы".

– Мы это… свои, – шумно сглотнул слюну Григорий, тоже успевший разглядеть шпалы и треугольники на петлицах.

Левой рукой он медленно вытащил бляху, показал ее стоявшему поодаль старшине и, выматерившись от избытка чувств, убрал обратно. Мир тесен. Старшиной оказался не кто иной, как Петр Зубко.

– О, а ты откуда выплыл? – удивился Петр, и расслабившиеся дружинники опустили оружие. – Гриша, ты где это чудо откопал?

– Что значит выплыл? – возмутился я, но свою бляху предъявлять не стал. Ни к чему это.

– Для усиления прикрепили, – испортил мне всю малину Конопатый.

– Да ты шо? Коту расскажу, вот он обхохочется!

Да уж, Кот у нас весельчак тот еще. Блин, надо ж было так неудачно на Зубко нарваться! Теперь пол-Форта знать будет, что я в Дружину завербовался.

– Петя, вы что здесь, вообще, делаете? – успокоившись, Григорий убрал АКСУ в сумку. – Там, кстати, местные за нами увязались.

– Кузнецов, Баев, проконтролируйте, – распорядился старшина и, стянув за козырек камуфляжную кепи, вытер вспотевший лоб. – Что делаем, что делаем. В оцеплении стоим.

– Вижу, что в оцеплении. Случилось что? – уточнил вопрос Конопатый.

– «Случилось что» … – очень похоже передразнил Григория Зубко. – Сидите в своем Центральном участке, не знаете ничего….

– Ты давай, объясни нормально, – начал злиться Григорий. – Можно подумать, самого от нас не месяц назад турнули.

– Турнули? Ты чего городишь? – взвился Петр. – Я сам ушел!

– Сам, сам, кто спорит, – закивал Гриша. – Ты б еще Воеводу в карты нагрел, вообще бы добровольцем на Северную промзону отправился.

– Да что ты понимаешь? – Зубко отвернулся и сплюнул.

– Ничего, – не стал спорить Конопатый. – Но это вы в своем околотке сидите в полной заднице, а не мы.

– Да у нас нормально еще, – успокоившись, пропустил мимо ушей подначку Петр. – Вот с Южного парням сейчас жарко приходится.

– А что там такое? – заинтересовался я.

– Не слышали? Второй день Цех с китайцами рубится.

– Местные появились, – проинформировал нас один из дружинников, куривших у поваленных ворот.

Автоматчики, сидевшие на корточках у кирпичной стены склада, выжидательно посмотрели на старшину.

– Шуганите их.

Эхо двух автоматных очередей гулко заметалось меж бетонных построек, зазвенели падавшие на асфальт гильзы.

– О чем это я? – задумался Петр. – А! Про Южный околоток. Так вот – оттуда второй день трупы штабелями вывозят.

– Странно, – почесал за ухом Григорий. – Цех себя в последнее время спокойно вел. Они ж почти все контракты на охрану объектов Торгового союза заполучить умудрились.

– Это еще фигня. Туда, говорят, Семера влезть пытается. Ох, чую, будет бойня.

– Что за стрельба? – Неведомо откуда вынырнувший мужик был в штатском – серый пиджак, черная футболка, вытертые синие джинсы, – но расслабленные дружинники при его появлении мигом вскочили на ноги и вытянулись чуть ли не по стойке смирно.

– Попытка проникновения в зону оцепления, – четко доложил старшина.

– Кем?

– Местными.

– Совсем офонарел? Еще один звук — и пойдешь в ночь улицы патрулировать. Ясно?

– Так точно.

– И почему посторонние за оцеплением? Старшина, ты за каким хреном здесь поставлен? – обратил внимание на нас уже собиравшийся уходить мужик. – Кто такие?

– Центральный участок. Отдел дознания, старший дознаватель Кузьминок Григорий Алексеевич, – предъявил бляху Конопатый.

– Чтоб духу вашего здесь через пять минут не было, – рявкнул так и не представившийся мужик и, не слушая уже открывшего рот Григория, убежал за склад.

– Это что еще за полупряник? – проводив его взглядом, спросил Гриша у чуть не позеленевшего от злости Петра.

– Замначальника околотка, – ровным голосом ответил тот и так же без эмоций добавил: – Мудила конченый.

– Да уж вижу, – покачал Григорий головой. – Так что стряслось-то?

– А-а-а, – скорчил гримасу Петр. – Я в этой жизни ничего уже не понимаю. Господина Скользкого вот вместо штрафного отряда в Дружину взяли…

– Давай не будем переходить на личности, а? – очень дружелюбно попросил я. – Рассказывай уже, что случилось, не катай вату.

– Да отморозки какие-то шизанутые двоюродного брата Маркелова захватили. Слышали о таком?

– Вот ни фига себе, – выдохнул Григорий.

Да уж, мало кто об этом господине не слышал. О маршале-то Братства. Это что-то типа казначея, если на русский перевести. У похитителей точно с головой не все в порядке. Братство за такие дела кому угодно голову оторвет. И не только голову.

– И чего? – заторопил я замолчавшего Петра.

– А ничего. Обложили их здесь, как лис в норе. Мы в оцеплении стоим, начальство Братство от штурма отговорить пытается. Только хрена лысого это выгорит – братья сюда столько боевиков нагнали, что… – Старшина замолчал и хмуро уставился на нас. – Вы здесь еще? Гуляйте отсюда, а то этот полудурок недоделанный опять разорется.

– Перетопчется. – Григорий стянул с головы повязку и, перехватив волосы в хвост, стянул их резинкой. – Народу там много засело, как думаешь?

– Десятка три. Двадцать минимум. Все со стволами. Магическую защиту им профессионал ставил – гимназисты уже третий час безрезультатно взломать пытаются.

– И как они в Форт столько оружия провезли? – Григорий уверенно зашагал в направлении, куда убежал начальник Петра.

– Ты куда? – дернулся за ним Зубко, но Конопатый не обратил на него никакого внимания.

Мне вовсе не хотелось выходить из прохладной тени склада под палящие лучи успевшего подняться в зенит солнца, но любопытство оказалось сильнее. К тому же Петр побежал за Григорием, а оставаться наедине с пятью незнакомыми дружинниками показалось мне не слишком удачной идеей. Прибежит опять этот камнем по голове ударенный, и попросят покинуть территорию проведения спецоперации. А куда я один?

– Гриша, ну куда ты прешь? Смерти моей хочешь? – Петр сделал попытку сыграть на порядочности Григория, но тот лишь хмыкнул и осторожно выглянул из-за угла склада.

Силой затащить его обратно старшина не решился. Выходит, знает, в каком отделе Гриша служит на самом деле?

Я пристроился рядом с ними. Ну и что мы здесь имеем?

Блокированное здание административно-бытового корпуса одного из местных заводов располагалось от нас примерно метрах в ста пятидесяти. Между АБК и нашим складом стояли гаражные боксы и именно за ними шли последние приготовления к штурму. Братья проверяли доспехи, снаряжение и оружие, получали для своих чародейских причиндалов запитанные энергией кристаллы и внимательно рассматривали нарисованные на стене гаража мелом поэтажные планы здания, вокруг которых были расчерчены пяти-, шести- и семиконечные звезды. Прищурившись, я различил медленно ползущие меж линий планов красные и синие точки. Когда некоторые из них начинали мерцать, сидевший рядом с небольшой жаровней чародей кидал в огонь очередную порцию необходимых для обострения ясновидения смесей.

Если будет штурм, то начнется он именно оттуда. Более удачной позиции, на мой взгляд, не найти: с одной стороны АБК прикрывал обшитый покореженными листами профнастила покосившийся ангар, с другой шло открытое пространство, на котором ржавели останки мостового крана. Неизвестно, правда, что с противоположной стороны дома. Но, как ни крути, в узкие окна здоровые штурмовики не пролезут, а проходная аккурат напротив гаражных боксов.

– И какие они требования выдвигают? – во все глаза рассматривая странные на вид арбалеты братьев, спросил Григорий.

– Не выдвигали, – спрятался обратно за угол склада Зубко, и я тут же занял его место. – То ли они никак отойти оттого, что их здесь обложили, не могут…

И в этот момент события начали развиваться со стремительностью болида "Формулы-1". Около полутора десятков братьев в тяжелых доспехах, прикрывшись щитами почти в человеческий рост, выскочили из-за гаражей и побежали к проходной АБК. По ним тут же открыли шквальный огонь из окон второго и третьего этажей, но замерцавшие вокруг бойцов пузыри силовых экранов без труда отражали попадания. Изредка вспыхивавшие в защитных полях золотистым сиянием спецпули сминались о щиты и доспехи и вреда хорошо защищенным братьям причинить не могли.

С некоторым опозданием загрохотавший пулемет первой же очередью пробил защиту одного из штурмовиков и сбил его с ног. Прикрывшись от пуль щитом, ближайший к раненому боец начал оттаскивать его обратно к гаражам, но удачный выстрел из ручного гранатомета раскидал их в разные стороны.

Словно дождавшиеся, пока противник не выложит все свои козыри, арбалетчики выбежали на огневую позицию и начали обстреливать мелькавших в окнах стрелков. Вспыхивавшие в полете пронзительным лазурным сиянием арбалетные болты одинаково легко прошивали и оконные рамы, и кирпичные стены, и плоть людей. Интенсивность огня по штурмовикам сразу же заметно упала. Кто-то спрятался, кто-то переключил свое внимание на арбалетчиков, а те, кому повезло меньше остальных, повалились на пол, получив смертоносные подарки братьев.

Конструкция арбалетов позволяла сделать без перезарядки по три выстрела, а потом первая шеренга братьев опустилась на одно колено и принялась взводить оружие, менять энергетические кристаллы и вставлять в пазы болты. Все манипуляции были завершены еще прежде чем отстрелялась вторая шеренга арбалетчиков. Два офицера координировали действия стрелков, и огонь по АБК не затихал ни на мгновенье.

Штурмовики уже подбежали к зданию, когда из окон полетели гранаты. За один рывок братья выложились по полной и взлетели на крыльцо прежде, чем во все стороны ударили осколки. Но все же трех бойцов серьезно зацепило, а еще одного похитители успели расстрелять из автоматов, прежде чем восстановилось отразившее осколки защитное поле.

Ничего не понимаю, почему бы братьям из "огненных ульев" не шарахнуть? Вмиг бы всех стрелков поджарили. Заложника зацепить опасаются? Можно подумать, при таком темпе стрельбы арбалетчики успеют разглядеть, в кого стреляют. Или все дело в колдовской защите, о которой что-то Зубко говорил? Приглядевшись, я понял, что здание АБК видится немного смазанным, словно укрытым за едва различимой пеленой.

Втянувшиеся в схватку похитители не заметили главного: профнастил соседнего ангара оказался в считаные секунды пропорот, и в образовавшиеся отверстия устремились два десятка братьев, тащивших три длинные лестницы. Новая штурмовая группа в одно мгновенье достигла стен АБК и по лестницам взлетела сразу на третий этаж. Вразнобой прозвучало несколько автоматных очередей, двое братьев сорвались вниз, но сопротивление было незамедлительно подавлено.

По глазам ударила вспышка, и входную дверь просто снесло. Побросав щиты, остатки первой штурмовой группы исчезли в АБК. Все, теперь похитители обречены: в ближнем бою на два фронта у них нет ни единого шанса.

– Вперед! Пошли! – заорал офицер, и остававшиеся в резерве боевики Братства кинулись к АБК. Одни заскочили внутрь, другие начали оказывать первую помощь раненым. Арбалетчики прекратили стрельбу и рассредоточились, взяв на прицел окна здания, в котором еще продолжался бой.

– Вы здесь еще? – на бегу прошипел заместитель начальника Юго-Восточного околотка. – Ну, Зубко, ты у меня дождешься.

– На хрен иди, – вполголоса послал его старшина, когда тот уже не мог его расслышать. – И вы тоже идите отсюда. Мне и так из-за вас неприятности обеспечены.

– Пошли? – обернулся ко мне Григорий.

– Пошли, – согласился я.

Шоу закончилось, и из здания почти перестали доноситься выстрелы и крики. Думаю, если кого-то и не добили, то это дело даже не пяти минут. Пять минут похитителям не продержаться.

Мы вернулись к поваленным воротам и огляделись. На той стороне промбазы валялись два трупа.

– Появлялся еще кто? – спросил Григорий у дружинников.

– Не, все спокойно.

– Ясно… А если мы вдоль забора пойдем, будет там проход? – Конопатый расстегнул сумку, но автомат доставать не спешил.

– Да полно. Там дальше вообще забор повалило.

– Не будем возвращаться? – поинтересовался моим мнением Гриша.

– А смысл? – Возвращаться не хотелось. Пусть у нас и есть небольшой арсенал на руках, но играть в догонялки с озлобленными отморозками удовольствие ниже плинтуса. А если учесть, что мне патроны на свои кровные покупать придется… – Нам куда сейчас?

– В Китай, это как раз к югу, – задумался Гриша. – Не хотелось бы крюк делать…

– Да тут крюк-то всего ничего, – подсказал один из автоматчиков. – Пойдете вдоль забора, выйдете на Тракторостроителей и, никуда не сворачивая, прямо по ней до Китая доберетесь.

– Ну пошли тогда. – Конопатый, попрощавшись с дружинниками, перелез через створку поваленных ворот.

Я, как обычно, полез следом. Ну и денек сегодня! Весь Форт по диагонали пешкодралом пересечь придется: Китай же на юго-востоке, а вышли мы с северо-запада. Как ни странно, этот микрорайон получил свое название вовсе не из-за китайцев, которых там отродясь не было, а из-за единственной в Форте длиннющей девятиэтажки, протянувшейся вдоль пересечения проспекта Терешковой и Донецкого шоссе. Великая китайская стена, блин. Нам до нее еще топать и топать.

– А там что? – Пройдясь по поваленной бетонной плите, которая рухнула из-за подмывшего опору ручья, я выпрыгнул на грунтовую дорогу. Это Тракторостроителей, нет?

– Живет там один…– огляделся по сторонам Григорий и указал на выглядывавший из-за заборов краешек заасфальтированного дорожного покрытия. – Нам туда. Нарк, в общем, там один живет. Приторговывает дурью понемногу. Иногда Дружине информацию сливает, поэтому и не трогаем. Вот только слух пошел, что он мозговерты бодяжить приноровился. Так что попробуем кое-какую информацию из него вытрясти.

– Дождь, что ли, будет? – удивился я, взглянув на разом потемневшее небо. – Блин, под град попадем, совсем невесело будет. Укрыться-то негде. И туча вроде в нашу сторону движется.

– Какая туча? – закрутил головой Гриша. – Пыль это, не видишь разве? Опять у колдунов выброс.

– Серьезно?

– Точно тебе говорю. – Конопатый достал из сумки капюшон и пристегнул его к куртке. – Есть голову прикрыть чем? Хотя у тебя выпадать нечему…

Я вытащил из кармана вязаную шапочку и натянул на голову. Жарко. И так лысина потеет, а тут еще шапка.

Выброс зацепил нас только краем. С неба посыпалась черная крупа и хлопья сажи. Попадая в лужи, они шипели и пузырились, а воздух наполнился тяжелым запахом химикатов.

Когда с неба перестала падать едкая вонючая пыль, я отряхнул шапку, сунул ее обратно в карман и кое-как счистил налипшую на ботинки грязь и размокшую в воде сажу. Что за район? Даже трава не растет, так все загажено. Кругом черная земля, серый бетон стен, грязный асфальт и мутные лужи.

– Пошли, короче, – заторопил меня отстегнувший капюшон Гриша. – Нам еще пообедать успеть надо.

– Как думаешь, братья заложника смогли освободить?

– А кто их знает? Времени на куски его порубить было предостаточно. А их, я так понял, больше интересовало завалить всех похитителей.

– Да ну на фиг. Шарахнули бы чем-нибудь помощнее по зданию и людей под пули не посылали. – А вот если Братству было необходимо забрать что-то похищенное, прежде чем на это наложит лапу Дружина, тогда у проведенной операции появлялся какой-никакой смысл.

– А дружинники бы просто стояли и на это смотрели? Наверняка Братство разрешение на акцию выбило только под спасение заложника.

– Может быть. Да, кстати, а из-за чего Зубко из участка выперли? – Я расстегнул куртку и подергал прилипшую к телу рубаху. Фу, ну и духота! И на небе ни облачка. Пыльная туча на восток ушла. Интересно, сколько градусов на улице? Думаю, плюс двадцать, не меньше. Или это меня в кожаной куртке разжарило?

– Ну… – после долгого молчания замялся Конопатый, словно решая, просвещать меня или не стоит. – Там история забавная получилась. Только никому. Лады?

– О чем речь? Никому – значит никому.

– В общем, он Царько в карты обыграл.

– Ну и что? – Начальник контрразведки Дружины сволочь еще та, но из-за таких мелочей человека с работы вышибать? Ничего не понимаю.

– Да ты дальше слушай, – втянулся в разговор Гриша. Нам же только дай о других посплетничать… – Царько в последнее время чуть ли не каждый день на Южный бульвар мотается в преферанс играть. Знаешь такое заведение "Серебряная подкова"? Ну вот. Угораздило его, значит, один раз за стол к Смирнову – это начальник западного арсенала Гарнизона – подсесть. А там уже эти два гаврика кантовались – Петя и приятель его из Патруля, Кот. Я так понял, ты его знаешь…

– Знаю, – кивнул я. Все, дальше можно не рассказывать. Чтоб Кот и такой случай упустил? Думаю, развели бедолагу по полной программе.

– Ну Царько обычно очень даже ничего играет, а тут как сглазили. Смирнов тогда в небольшом минусе остался, а наш босс в пух и прах проигрался. Даже должен остался. Долг он отдал и уж не знаю, что при этом сказал, но только Петя в тот же день заявление на перевод написал. Прикинь?

– Дела, блин.

Я задумался, не спросить ли у Гриши, из-за чего на меня положил глаз Линев. Не из-за Ворона же, в самом деле. Может, у меня, конечно, и паранойя, но хребтом чую – здесь что-то есть еще. Спросить? Нет, не стоит. Гриша парень неплохой, но в первую очередь он – подчиненный Ильи. Послать не пошлет, но правду, если и знает, все равно не скажет. А зачем тогда давать господам контрразведчикам лишнюю пищу для размышлений?

Пока эта каша варилась на медленном огне у меня в голове, мы прошли всю промзону и, срезав напрямик через железнодорожную насыпь, вышли к Китаю.

Ну и уродище! И здесь еще кто-то живет? Да уж, когда-то дом смотрелся весьма неплохо, но сейчас с почерневшим от копоти фасадом и торчащими из окон обрубками печных труб он выглядел на редкость мрачно и неприглядно. Нет, я, конечно, понимаю, что жильцам до внешнего вида дела мало, но на верхних этажах такой ветрище должен быть – зимой фиг протопишь.

– Гриш, а чего здесь столько народу живет? Нормальных домов по соседству нет?

– Да тут везде одни развалюхи, – объяснил Григорий. – Пальцем ткни, рухнут. А дальше до самой стены Латвийские болота, там все сгнило уже давно.

– Ну и переехали бы. – Под балконами с северной стороны дома еще сохранился нестаявший снег, и я несколько раз с силой всадил носки ботинок в остатки сугроба. Все, вроде, налипшей черной пыли почти не осталось.

– А работать где? Вон трубы торчат, видишь? – указал рукой Гриша. – Кузница. Не знаю, как сейчас, а раньше им Братство неплохие заказы подкидывало. Вон пекарня и пельменный цех рядом. В следующем доме швейная артель сидит. А с другой стороны часовой завод. Там сейчас для амулетов камни гранят и шлифуют. Между прочим, шары для ясновидения и накопители Иванова только там делают.

– Ты откуда знаешь?

– А мы этот завод курируем. Да и вообще на промзоне разных мастерских и заводиков полно. Переедешь, где работу искать? Тут хоть кусок хлеба обеспечен.

– А это куда? – По Донецкому шоссе две коняги катили за собой здоровенный серебристый джип. Несколько мужиков в рабочих спецовках плелись сзади и, видимо, отчаянно завидовали устроившемуся за рулем парню.

– На бывший Механоремонтный. Это почти у самой стены. Как горючка появилась, Цех там ремонт автомобилей наладил.

Через арку с изрисованными граффити стенами мы вошли во двор, и Гриша, к моему удивлению, потащил меня дальше – к стоявшей неподалеку пятиэтажке. Два прогуливавшихся по двору мордоворота в куртках с надписями "Охрана" на спине, заметив нас, насторожились, но подходить не стали.

А дворик ничего себе, чистенький. Видно, что за порядком следят. Ни мусорных куч, ни выброшенной из окон за ненадобностью бытовой техники. Вон, даже доски скамеек на дрова не пустили. На стене белой будки, бывшей некогда трансформаторной подстанцией, черной краской аккуратно выведено: "Угольный склад". И ниже мельче: "Отпуск угля с 12.00 до 16.00 без выходных". Занятно, может, у них и ЖЭК свой есть?

Дверь нужного подъезда оказалась заперта. Пнув несколько раз лист железа, Гриша сплюнул и заявил:

– Будем ждать.

Ждать так ждать. И чего Конопатый нервничает? Куда спешит? Кому это вообще надо: мне или ему? А опаздываешь куда, так иди себе на здоровье. И меня отпусти.

– Кушать хоца, – выбрав участок бордюра почище, я уселся на него.

– Вон травка растет, пощипай, – крайне неудачно, на мой взгляд, пошутил Гриша. – Запасись витаминчиками.

– Травку сам ешь, – отказался я и присмотрелся к растущей на газоне зелени. Могу, конечно, заблуждаться, но чахлые посадки – это чей-то огородик. Лук и укроп от сорняков еще отличу. Да и видно, что недавно прополото. Нет, здесь порядка куда больше. На северной окраине давно бы все повыдергивали.

– Вы чего здесь расселись, оглоеды? – приоткрыв створку окна на первом этаже, запричитала старушка. – Сейчас охрану кликну, живо проводят куда следует.

– Куда следует? – Григорий показал старушке служебную бляху. – Это к нам, что ли?

– К вам, соколики, к вам, – моментально сменила тон бабушка. – Вы по делу?

– По делу, – подтвердил Гриша. – Дверь подъездную откройте.

– Минуточку. – Старуха прикрыла окно и задернула занавеску.

– Думаешь, откроет? – поднявшись с бордюра, спросил я минут через пять. – Или пока до двери дошла, о нас забыла?

Григорий ответить не успел: раздался лязг железной задвижки и, щурясь от яркого солнца, из подъезда вышла наша знакомая.

– А вы не до Витьки с третьего этажа пришли? – Старушка даже придержала дверь, пока мы заходили в подъезд.

– К нему, а что? – пропустив меня вперед, остановился на ступеньках Гриша. – Жалобы есть?

– Да житья никакого от него не стало, – чуть ли не заламывая руки, начала жаловаться бабулька. – То звуки непонятные среди ночи, то газом воняет – не продохнуть. А Антонина Кузьминишна, соседка его, и вовсе жуткие вещи рассказывает. Сын мой уже хотел с ним разобраться, так еле уговорила сначала в домовый комитет сходить…

– Это его квартира? – оборвал поднявшуюся вслед за нами старуху Конопатый.

– Эта, эта. Вот видите, к нему всякие хулиганы шляются, всю обивку изрезали. А один раз эти нехристи дверь перепутали…

– Не знаете, он дома сейчас? – на этот раз прервал старушку я.

– Дома он, куда он денется? На улицу и носа не высовывает. И на что живет? Мой-то вот сын по двенадцать часов вкалывает…

– Вы, бабушка, сейчас идите, а мы к вам на обратном пути еще обязательно заглянем, – попытался избавиться от старушки Гриша.

– Конечно, конечно. – Настырная старушка спустилась на второй этаж, и шарканье ее ног сразу же стихло. До соседей пошла? Да ну, подслушивает стоит.

– Стучим? – подошел к двери Конопатый.

– Обожди, – принюхался я.

Легкий запах химикатов, и все. Обычное дело, если здесь наркоту варят. Вот только понять не могу: не перебивает ли резкая вонь другой запах, более слабый, но отчего-то весьма знакомый? Не разобрать.

– Что такое? – отдернул от двери руку Гриша.

– Не нравится мне здесь.

– Что не нравится?

– Не знаю, просто не нравится, и все.

Я и сам не мог понять причину беспокойства. Обычная изгаженная дверь в обычном грязном подъезде самой что ни на есть обычной обшарпанной пятиэтажки. А за ней не менее обычная квартира, в которой живет ничем не примечательный мелкий дилер. Но что-то упорно не давало мне просто взять и постучать. Легкое чувство неправильности пробежалось ледяными коготками по позвоночнику, сдавило затылок и никак не желало уходить. В чем дело? В запахе или в том, что, когда я смотрю на дверь, начинает ломить глаза и виски?

– Илья говорил, у тебя просто нюх на всякие подлянки, так что тебе и карты в руки, – неожиданно поддержал меня Гриша.

Прежде чем я успел разобраться в своих чувствах, внизу громыхнула входная дверь и по лестнице затопали шаги.

– Опять вы, ироды! Ох, найдется на вас управа! – заверещала этажом ниже старушка.

– Да ладно, мать. Чего шумишь. Мы по делу. – Говоривший заметно растягивал слова, из-за чего складывалось мнение о его заторможенности. Наркоманы? Неужели Витины клиенты?

Мы с Гришей переглянулись и, стараясь не шуметь, взбежали на четвертый этаж.

– Если что, мы их лучше на выходе прихватим, – шепотом сообщил мне Конопатый и вытащил из кобуры на поясе ПМ. Я тоже достал пистолет.

Шаги остановились на третьем этаже, и кто-то что есть мочи заколотил в дверь. Даже не сомневаюсь, что именно в нужную нам дверь.

– Ну вот, а он мне и говорит: "Герыч не катит, от ханки приход куда легче. Вмажешься и сразу будто ежиком кухонным по хребту", – продолжил видимо давно начатый разговор один из наркоманов. – Прикинь, да? А что бы он про Л-13 сказал?

– Да лох он конченый, – заявил тот, что растягивал слова, и снова заколотил в дверь. – Витя! Ты вымер, что ли?

– Не скажи, – не согласился с приятелями третий. – Мне вот ханка тоже больше нравится.

– Да ты просто чистого героина никогда не пробовал. Брал что подешевле, вот тебе и впаривали димедролом разбодяженный.

– Витюха, открывай!

– Пацаны говорили, неделю его уже дома застать не могут.

– Может, он ласты склеил?

– Этот чертила нас всех переживет.

Нарки еще минут десять обсуждали достоинства и недостатки героина и все сильнее пинали дверь. Наконец, придя к логичному в общем-то выводу, что хозяина нет дома, они протопали вниз. Странно, что дверь выломать не попытались.

– Ну, если и этот загнулся, то я уже и не знаю, что думать, – забеспокоился Гриша. – Придется дверь ломать.

– Придется. – Я осторожно выглянул в запыленное окно. Ушли, голубчики.

Гриша уже примеривался к двери, когда я спустился на третий этаж. Автомат он в этот раз доставать не стал и ограничился "Макаровым".

– Убирайтесь отсюда, сейчас охрану кликну, – заскрипел из-за двери соседней квартиры старческий голос. Да что за заповедник пенсионеров такой?

– Антонина Кузьминишна? – Григорий поднес к глазку бляху. – Дружина. Живет еще кто на этаже?

– Куприяновы и Жуковы. Они на работе сейчас, – после долгой заминки вновь проскрипели из-за двери. – А Витька, стервец, дома должен быть.

– Он точно дома? – уточнил Григорий.

– Да кто ж его знает? Раньше целыми днями дома сидел.

– Спасибо. – Григорий развернулся ко мне. – Ну что, я выбиваю дверь и прикрываю тебя, ты заходишь первым.

– Может, через окно попробуем? – предложил я. И чего это мне везде первым лезть приходится?

– Зачем усложнять? На счет три… – не оставил мне времени на возражения Григорий и, быстро досчитав до трех, впечатал подошву в дверь рядом с замком.

Дверь затрещала, распахнулась и с грохотом врезалась внутренней ручкой в стену. Изнутри пахнуло затхлым воздухом. Неприятный запах усилился.

Я с пистолетом в руке запрыгнул внутрь и тут же по коже пробежали сотни ледяных муравьев. В полумраке квартиры, окна которой оказались задернуты плотными шторами, очертания мебели и дверных проемов казались странно искривленными, а пол и потолок, хоть и не могли пойти волнами, выглядели именно так. Чувствуя, как нарастает покалывание по коже и шум в ушах, я выматерился и прищурился. Какого…?!

Сзади тихо ойкнул и схватился за косяк Григорий.

Я проморгал заслезившиеся глаза и попытался успокоить дыхание. Как такое может быть? Столь мощного поля магической энергии мне не приходилось ощущать не только на Севере, но и в лаборатории Гадеса. Но почему оно не рассеивается? И запах… Теперь я его вспомнил – именно этот аромат иногда приносили ледяные ветры, когда мы с Шуриком Ермоловым лазили по северным руинам.

Но как отдельно взятая квартира смогла превратиться в прихожую чужого мира? Хотя, если алхимические артефакты работают за счет перекачиваемой в наш мир энергии…

Додумать мысли до конца у меня не получилось: из комнаты метнулась смазанная тень, и, не колеблясь, я нажал на спусковой крючок. Отбойник лишь вхолостую щелкнул по капсюлю. Осечка. В следующее мгновенье удар кулаком в грудь отбросил меня к стене. Ребра обожгло огнем, и от второго замаха удалось уклониться, лишь инстинктивно завалившись вбок.

Не растерявшийся хозяин квартиры пнул меня в голову, но скрещенные предплечья вовремя перехватили ботинок. От удара "Грач" вылетел из руки и заскользил по линолеуму. Черт! Откатившись на кухню, я выхватил нож.

В этот момент в себя пришел Григорий: громыхнуло три выстрела и пули ударили в спину двинувшемуся ко мне человеку. Потеряв равновесие, он врезался в стену, но тут же как ни в чем не бывало развернулся к входной двери. На простреленной в трех местах белой футболке алели лишь несколько капель крови. Что за напасть?

У Григория не выдержали нервы, и он влепил остававшиеся в магазине пять пуль в грудь напавшему на нас существу. От сотрясавших тело попаданий хозяин квартиры лишь зашатался, но сразу же выпрямился и снова шагнул вперед. Кто это такой? На такие фокусы даже одержимые не способны!

С ножом в руке прыгнув вперед, я захватил его волосы и, оттянув голову назад, полоснул клинком по горлу. Брызнула кровь, но в следующую секунду локоть получившего смертельное ранение человека воткнулся мне в солнечное сплетение и отшвырнул назад. Стена, пол, стол…

Однако моя попытка не пропала даром: этого времени Григорию хватило на перезарядку пистолета, и он вновь открыл стрельбу. Новые, вспыхивающие серебристым сиянием пули оказались весьма эффективными: четырех выстрелов хватило, чтобы неуязвимый для обычного оружия человек скорчился на полу. Из ран начала толчками бить бледно-розовая кровь.

– Эх, Витя, Витя, – пробормотал, не опуская пистолета, Гриша.

Хозяин квартиры в последний раз попытался встать, но руки у него разъехались и, уткнувшись лицом в лужу крови, он неподвижно замер на полу.

Я медленно вылез из-под стола, в который так неудачно врезался при падении. В голове все плыло, ребра горели огнем.

– Лед, ты живой? – вывел меня из оцепенения голос Гриши.

Я поднялся на четвереньки, уперся руками в стену и выпрямился:

– Живой.

– Окна открой. – Зашедший было в квартиру Григорий выскочил в коридор, и там его вырвало.

С чего бы это? Загнувшийся от передоза барыга куда неприглядней выглядел. Да и запашок там был не в пример этому. И вот нате.

Подойдя к окну, я ухватился за штору и сорвал ее вместе со штангой. Сквозь запыленное стекло солнце казалось малиновым шариком. Пистолет отыскался под столом. Передернул затвор, нажал на спусковой крючок. Снова осечка. Бракованный подсунули?

Неожиданно живот скрутило, к горлу подкатил комок тошноты. Едва сдержавшись, я перешагнул через тело, вокруг которого уже расплылась лужа бледно-розовой крови и, пошатываясь, вышел из квартиры. Направил пистолет в сторону окна между третьим и четвертым этажом и вновь нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, простреленное стекло пошло трещинами и, расколовшись, вывалилось наружу.

– Что за чертовщина? – ладонью вытер губы Григорий.

– Аномальная зона, блин, – закашлялся я, потирая отбитые ребра. В чем причина осечек в квартире? Григорий стрелял из коридора, и у него проблем не возникло. Я вышел из квартиры и пистолет сразу же начал стрелять. Непонятно. – У тебя пули какие во второй обойме были?

– Обычные серебряные.

– А фейерверк откуда?

– Кто бы подсказал? – Гриша уселся прямо на пол, убрал пистолет в кобуру и положил вытащенный из сумки автомат на вытянутые ноги. – И заодно, кем стал Витя, что простые пули ему нипочем. Всяко не оборотнем.

– Это точно. Оборотень бы нас обоих уделал. – Меня понемногу начало отпускать. Ноги задрожали, выступил холодный пот. Нет, надо разориться и купить патронов с серебряным зарядом. Вещь, что ни говори, крайне полезная. И совсем не только против волколаков и оборотней.

Задумавшись, я посмотрел в темное нутро заколдованной квартиры. Отсюда кухонное окно казалось далеким светлым прямоугольником. А на самом деле – десять шагов, и ты уже там. Заколдованное место. Хотя, почему заколдованное? Специально никто ничего не делал. Просто этот недоумок слишком долго химичил с…

А с чем он химичил? Как в его квартире карат за каратом накапливалась магическая энергия? И почему она со временем не рассеивалась? Работай он с новомодными алхимическими амулетами, все было бы объяснимо. Но ведь он мозговертами занимался! Неужели они тоже произведены алхимическим путем?

Глубоко вздохнув, я медленно вошел в квартиру. В голове вновь зашумело, но теперь мне была понятна природа творившихся здесь странностей и, спокойно перешагнув через труп, я поднял с пола свой нож.

– Гриш, – позвал я. – Ты через Границу когда-нибудь переходил?

– Нет, – тяжело выдохнул Конопатый.

Ну вот и понятно, почему тебя так плющит. Разница потенциалов полей магической энергии между квартирой и подъездом даже выше, чем та, которая возникает в момент перехода Границы. Но я-то к этому привыкший, а Гриша нет.

Я перевернул труп хозяина квартиры и только присвистнул. Вот это да! Серая, обсыпающаяся чешуйками кожа туго обтягивала выпирающие лицевые кости. Открытые глаза поражали неестественным грязно-голубоватым отливом. Коричневыми пятнами на шее темнел грибок, а вместо ногтей набухли розовые наросты. Не будь хозяин квартиры мертвецом – прямая дорога в Гетто была бы ему обеспечена.

Вытерев руки о джинсы – надеюсь, грибок не заразный, – я прошел на кухню: заходить в темную комнату не хотелось до жути. Пусть там специалисты работают. Мне бы тут осмотреться. А стоит ли? И так нервы уже ни к черту: все время краем глаза едва заметное движение ловлю. Глюки начались? Или просто в глазах рябит?

Надо закругляться, пока что-нибудь здесь не подцепил. Вон все стены плесенью изъедены. Стол в подозрительных потеках и пятнах оплавленного пластика. Кухонный гарнитур, в котором не было ни единой дверцы, и вовсе напоминал лабораторию безумного ученого. Колбочки, пробирки с мутной жижей, баночки с разноцветными порошками, две спиртовки, стеклянные трубочки, загаженные алюминиевые кастрюльки...

Приглядевшись, я заметил три колбочки с зеленоватой жидкостью, затесавшиеся между упаковкой одноразовых шприцов и бутылкой яблочного уксуса. Надо же, именно такие мне Обрубок пытался всучить.

Мельком заглянув в стоящую под раковиной коробку из-под тушенки – там не оказалось ничего интересного, все тот же стандартный набор для ловли кайфа, – я поежился и вышел в подъезд. Интересно, в соседних квартирах то же самое творится?

– Что здесь происходит? – Звука хлопавшей входной двери мы не слышали, а поэтому появление двух дружинников стало для нас полной неожиданностью. Научились подкрадываться, блин.

С дружинниками общий язык Гриша нашел легко, а вот дальше дело не заладилось, и началась настоящая свистопляска. Понаехало большое и не очень начальство, понагнали экспертов Гимназии. Вырваться получилось только после того, как мы раз пять подробно рассказали все, что здесь произошло. Нас даже хотели отправить в местный околоток для изложения всего этого в письменной форме, но несколько вовремя упомянутых Гришей имен охладили пыл дознавателей. Сошлись на том, что на разбор полетов мы явимся завтра.

– Никуда не ходи. Будут вопросы, посылай всех ко мне или к Илье, – проинструктировал меня Гриша, когда мы вышли из подъезда.

– А если они на мое начальство выйдут? Я ж вроде как в Северном околотке числюсь, – засомневался я в обдуманности этого совета.

– Со вчерашнего дня ты ко мне прикреплен. Пока запрос в Центральный участок не придет, можно ни о чем не волноваться. Да даже если и придет, Илья сам все уладит. – Конопатый с наслаждением вдохнул свежий воздух.

– Думаешь, уладит? – Я повертел в руке патрон с вмятиной на капсюле и, не решившись использовать его второй раз, выкинул в лужу. – Ты смотри, сколько гимназистов понаехало. Такая аномалия, мать ее за ногу.

– С гимназистами проблем не будет. Там у Ильи связи хорошие. А вот эти парни… – Гриша кивнул в сторону двух осматривавших фасад дома специалистов спецотдела СЭС, – эти парни кишки нам помотать могут.

Из подъезда выскочили молодые гимназисты и начали выставлять из подъехавшей пассажирской «Газели» выкрашенные в зеленый цвет деревянные ящики и пластиковые короба. Выбравшийся с переднего сиденья упитанный колдун, не по погоде наряженный в длинный плащ, тут же принялся их расспрашивать.

– Концентрация какая?

– Зашкаливает.

– Артефакт?

– Просветили все вдоль и поперек – пусто.

Колдун вздохнул и вошел в подъезд.

– Видел? Сам приехал.

– А чего удивительного? Такие перспективы!

– Перспективы? Ты хозяина квартиры разглядел? У него мутации пошли – просто атас!

– Нам бы в лабораторию его живого…

– Поработаешь здесь с недельку, самого в лабораторию отправят.

– Активную защиту ставить надо.

– Никто на это не пойдет. Слишком много энергии тратить придется.

– Эй, хлопцы, – закончив осмотр дома, окрикнул парней эпидемиолог в серебристом комбинезоне. – Карантин будет?

– Нет, жильцов отселяем.

– Ну, тогда мы пошли. – Специалист СЭС развернулся к напарнику, который тыкал в стену дома щупом непонятного прибора. – Коля, закругляйся. У нас еще вызов на Терешковой.

– А здесь что?

– Не наша епархия. Источник искусственный. Не мы же отселением заниматься будем?

Оцепившие дом бойцы из роты охраны начали на нас раздраженно поглядывать, и мы подобру-поздорову решили отсюда валить. Жалко, кое-что из разговора двух колдунов показалось мне весьма интересным.

– Пойдем, перекусим? Меня, правда, подташнивает чего-то. – Григорий отошел с дороги, пропуская грузовой фургон с соколом на борту. – Смотри, сюда кого только ни согнали.

– Ты как думаешь, что с квартирой приключилось?

– Не знаю, какой термоядерной дрянью ширялся Витя, но вставляло от нее конкретно, – потер виски Конопатый. – У меня чуть мозги через уши не полезли.

Ну-ну. Версия оригинальная, но слишком в ней дыр много. Например, почему пистолет в квартире не стрелял? Или как, получив в упор восемь пуль, Витя устоял на ногах? И откуда взялся запредельный энергетический фон? Конопатый не колдун – он ничего не почувствовал, но гимназисты не просто так этим домом заинтересовались. Колдуны постоянно на голодном пайке сидят, столь насыщенное магией пространство для них просто находка. Колдовать там одно удовольствие – силы должны восстанавливаться почти моментально. Одна проблема – те самые побочные эффекты. Даже после нескольких дней на Севере у некоторых мутации начинаются, а в квартире фон на порядок выше.

Мы перешли через проспект, обматерили велорикшу, обрызгавшего нас грязной водой из лужи, и, зайдя во дворы, вышли к зданию переоборудованной под склады бывшей общественной бани. Заведение, в которое меня притащил Гриша, оказалось небольшой забегаловкой в полуподвальном помещении пятиэтажки. В такое место заглядывают пропустить соточку дешевой – читай паленой – водки и закусить лежалым бутербродом, но никак не пообедать. Блин, проще было до юго-восточных ворот дойти – там нормальных столовых и кафе пруд пруди. Предложить, что ли, Грише еще немного прогуляться?

– Время есть? – спросил я у Григория.

– Четверть пятого, – задрал рукав куртки Григорий. – По-быстрому пообедаем, и я побегу. А что?

– Да так, ничего. Может, где-нибудь в другом месте перекусим? – с тоской оглядел я темное помещение.

Будто лет на двадцать назад во времени провалился. Каким-то образом этому динозавру общепита удалось пережить и перестройку, и полтора десятка лет свободного плаванья по волнам дикого капитализма. Все те же толстые тетки в почти белых халатах, обшарпанные столы, выщербленные пластиковые подносы и перекрученные алюминиевые вилки и ложки. Интересно, компот из сухофруктов и пельмени в меню есть?

– Талоны нигде больше поблизости не принимают.

Что ж, придется здешнюю кухню продегустировать. Я не привередливый, но обстановка здесь… Да и контингент не лучше. Мужики в спецовках и рабочих комбинезонах быстро хлебают какую-то густую горячую дрянь. Другие мужики в кое-как залатанном, с многочисленными масляными пятнами камуфляже в один круг распивают литровую бутылку самогона и закусывают пельменями из общей тарелки. Сто грамм самогона на один пельмень – соотношение не самое полезное для здоровья. Просто оборванные мужики, уже нетвердо держащиеся на ногах, собирают деньги на очередную порцию сорокаградусной – это в идеале – отравы. Один уже растянулся прямо на полу и мирно посапывает, положив под голову шапку-ушанку.

Первое впечатление: темно, душно, воняет кислой капустой. Зато талоны принимают. Да уж, нет в жизни совершенства. Впрочем, после прочтения пришпандоренного кнопкой прямо к стене меню выяснилось, что здесь нет не только совершенства, но и чего-то более-менее близкого к вкусной и здоровой пище.

Голод не тетка: я потер отбитые ребра, взял поднос и, заказав картошку с котлетой по-киевски, хлеб и компот, зашарил по карманам в поисках денег.

– Это за нас двоих, – оторвав от рулончика проштампованных печатью Дружины талонов полоску бумаги сантиметров в десять длиной, Гриша протянул ее кассирше.

Мы поставили подносы на круглый столик со столешницей на уровне груди – Гриша повесил сумку на приваренный к единственной ножке крючок – и начали обедать. Вкус не описать. Резина и пластилин после такого просто деликатесы. Картошка безвкусная и водянистая, а котлета, наоборот, имела слишком сильный незнакомый, но от этого не менее тошнотворный привкус. Компот оказался слегка подкрашенной несладкой водичкой. О хлебе лучше промолчу. Все-таки хлеб – это святое.

– И как такое можно есть? – запихав в себя кусочек котлеты, с отвращением пробормотал я.

– А чего тебе не нравится? Обычная еда. – Не сказать, чтобы Гриша уплетал свою порцию за обе щеки, но ел и не морщился.

– У приманки для тараканов вкус приятней. – Нет, все же в Патруле нас кормили куда лучше. Натурпродукт. Всякую дрянь модифицированную не подсовывали. Все верно: мы и так дозу облучения хапали будь здоров, с такой жратвой сразу бы ноги протянули. – Ты пережевывай. Тщательней пережевывай. Куда торопишься-то?

– Да гладиаторские бои сегодня на центральном стадионе. – Гриша взболтал плававшие на дне стакана сухофрукты и опрокинул компот себе в рот. – Три гладиатора против вурдалака. Я на эту страхолюдину деньги поставил.

– Зря. Уделают твоего вурдалака, как котенка. Если дело не на болоте – для троих он не соперник.

– Уделают так уделают. Я поставил на то, что он пятнадцать минут продержится.

– Сомневаюсь.

– Продержится. Я эту зверюгу видел. Ей человека выпотрошить, как тебе почесаться. А у гладиаторов ни серебра, ни амулетов не будет.

– Понятно, – пробурчал я и открывать глаза Грише на происходящее не стал. Зачем лишать человека иллюзий, если это уже ничего не изменит? Серебра у них не будет. Как говорят, слышал звон, да не знаешь, где он. И тут точно так же: объявили «без серебра», и шансы вурдалака сразу взлетели. А что к оборотням эти твари никакого отношения не имеют и на серебро им по большому счету начхать, только специалисты знают.

Оставив на столике грязные тарелки, мы вышли на улицу. Я огляделся по сторонам и неожиданно вспомнил рассказ Ворона о его последней подруге. Где-то она в этих местах обитает.

– Гриш, есть минут десять? – Мне бы, конечно, с Вороном лучше с глазу на глаз побеседовать, но район незнакомый, самому нужный дом найти при всем желании не получится.

– А что?

– Тут подруга Ворона, ну это один тип, который Линева интересует…

– В курсе.

– Ну вот, у него здесь подруга где-то рядом живет. Он мне как-то рассказывал, но я запомнил только, что в пятиэтажке рядом с садиком.

– И как мы искать ее по этим координатам будем? – поморщился Гриша, которому тратить на это время явно не хотелось.

– А околоточный на что? Завернем в околоток – узнаем.

– Фамилию подруги помнишь?

– Карпова, вроде, или Карпина.

– Пошли, – махнул рукой Гриша и закинул сумку с автоматом на плечо.

В десять минут мы, конечно не уложились. Но уже через полчаса стояли в пропахшем мочой и запахом травки подъезде перед нужной дверью. Нам просто повезло: и отвечавший за микрорайон дружинник оказался мужиком толковым, и девица эта давно уже была у него на заметке. С нами, правда, он идти отказался, сославшись на кучу неотложных дел. Может, даже так оно и было на самом деле.

– Стучи, что ли. – Гриша встал сбоку от двери и вытащил из-под куртки пистолет.

Я несколько раз несильно стукнул костяшками пальцев по деревянной двери, на которой виднелись многочисленные следы взломов.

Сначала ничего не происходило, потом послышалась непонятная возня, дверь приоткрылась, и в щель выглянуло заспанное лицо. Гриша воспользовался моментом и, резко подавшись вперед, вломился в квартиру. Женский взвизг оборвался после звонкого шлепка пощечины, а когда я заскочил внутрь, Конопатый уже исчез в комнате. Растрепанная девушка, зажавшись в угол, тихонько поскуливала и закрывала ладонями осунувшееся от недосыпа лицо. Гришу она разглядеть не успела, но, не увидев на моей одежде никаких признаков принадлежности к Дружине, уже начала открывать рот для нового визга.

– Заткнись! – прорычал я на нее. – Ворон где?

– Какой Ворон? Не знаю никакого Ворона. – Девушка убрала руку от распухшей губы. – Вы чего вломились?!

– Заткнись, дура, – шикнул на нее Гриша и убрал пистолет в кобуру. – Нету никого.

– Дверь кто чинить будет? – пискнула хозяйка квартиры.

– Еще раз вякнешь, по зубам получишь, – пригрозил Григорий.

– Ладно ты, пошли, – потянул я его за собой. И чего так завелся? – Ворону скажи: пусть Скользкого найдет, разговор есть.

– Да не знаю я…

– Узнаю, что не передала, – вернусь и уши отрежу. Или нос, – пообещал я и вслед за Григорием вышел из квартиры в подъезд.

– Ну что, я побежал? – протянул мне на улице руку Конопатый. – Или ты тоже в центр собираешься?

– Не, я еще в пару мест заскочу.

Пожав Грише руку, я какое-то время смотрел на окна домов, а потом, не торопясь, пошел к проспекту Терешковой. Лучше по проспекту до Южного бульвара дойду, чем неизвестно сколько времени по дворам проплутаю. Тем более что до проспекта рукой подать. Обогну бывший детский сад, в котором теперь принадлежащая Цеху транспортная контора размещается, и считай пришел.

Вот, кстати, уже и проспект. Блин, народу-то сколько!

Кто-то кричал извозчика, кто-то танцевал рядом с расползавшимся по швам шатром летнего кафе, кто-то пытался распродать купленный утром на одном из рынков товар. Заняв весьма доходное место у барахолки на перекрестке, наяривал что-то веселенькое оркестрик из пяти человек. Не могу сказать, что в раскрытый футляр гитары непрерывным потоком текли деньги, но на скупердяйство прохожих музыкантам жаловаться грех.

Еще обратил внимание, что нищих в этой части города было куда меньше, чем у нас, на северной окраине. Странно, подавать должны больше именно здесь. Или это местные попрошайки чужаков к кормушке не подпускают?

Я свернул на Южный бульвар и сразу оценил разницу с проспектом Терешковой. Тут и магазины даже на первый взгляд выглядят более дорогими, и дома отремонтированы на совесть, ну и люд, соответственно, прогуливался более денежный и солидный. Никаких тебе, понимаешь, пьяных песен и гогота на всю улицу. Дружинники за порядком следят. Да и частных охранников как нигде много.

Конечно, только по Южному бульвару обо всем Форте судить нельзя, но здесь бесхозных домов не осталось и на ближайших улицах. Сплошь магазины, лавки, салоны, игровые залы и ателье. Зиму, разумеется, переживут далеко не все, но с наступлением тепла на их место придет кто-нибудь другой. Свято место пусто не бывает. Тем более что Южный бульвар – это своеобразная свободная зона. Свои заведения здесь имели и Братство, и Цех, и Лига, и Гимназия, не говоря уже о Торговом союзе.

Я прошел мимо шикарной вывески непонятной конторы "Колесо кармы" – ниже надпись: "Предназначение. Корректировка. Сброс негатива" и, обогнув выступающий пристрой оружейного магазина "Толедо", перешел через дорогу, едва не споткнувшись о трамвайные рельсы. Впереди показался рынок, но мне нужен был не он, а один из частных домов на окраине Лукова. Найдя взглядом покрытую шифером крышу и выкрашенную красной краской печную трубу, я пробрался вдоль ограды рынка по раскисшей тропинке и, толкнув калитку, вошел во двор.

Знакомых в Лукове у меня было немного, но с обитавшими в покосившейся хибаре мошенниками во время какой-то из пьянок свел Друид, подбивавший тогда клинья к сестре одного из них. Никаких совместных дел мы не проворачивали, но время от времени пересекались в кабаках. Да и другие общие знакомые отыскались. Тот же Ворон.

Рипус, Трофим и Кир оказались дома и разделывали подвешенную на крюк тушу свиньи. Точнее, тушу разделывал вечно чем-то недовольный Кир, а его приятели сидели на завалинке и лузгали семечки. Рядом стояла полупустая полторашка браги.

– Привет, – поздоровался я и подошел к парням. Вот деятели, где-то целую свинью подрезать умудрились. Ни за что не поверю, что это их собственная скотина. Не те это люди, чтобы свиней откармливать. Да и кто их в начале лета режет?

– Здоровеньки булы, – вроде как по-хохляцки ответил ни в каком месте не украинец Трофим и ладонью смахнул с бороды кожурки семечек. Рипус вяло кивнул.

– Мы тут вроде как заняты, – Кир оторвался от туши, из которой на подстеленную клеенку продолжала капать кровь, и взмахом руки отогнал круживших вокруг мух.

– Я ненадолго, – успокоил его я.

– А что такое? – Слишком уж прижимистый, на мой взгляд, Рипус с досадой покосился на стоявшую на видном месте емкость с брагой.

– Ворона не знаете где найти?

– А что? – переглянувшись с приятелями, ответил вопросом на вопрос Трофим.

– Дело к нему есть, – даже почти не соврал я.

– Нет, давненько его не видели, – за всех заявил Трофим.

– Понятно, – протянул я. – Появится, передайте, пусть меня найдет. Я пока в "Гавани" остановился.

– Передадим, – поспешно брякнул Рипус и тут же поправился: – Если появится.

– Вот и замечательно. – Я развернулся к калитке. – Бывайте.

– Лед, обожди, – окликнул меня Трофим, когда я уже подошел к калитке.

– Чего? – остановился я.

– Возьми ящик сухпая. Дешево отдадим.

– Куда он мне?

– Полцены скинем, – не терял надежды впарить мне стыренный где-то сухой паек Трофим. – Ты не думай – фирма веников не вяжет. Просто деньги позарез нужны. А паек шикарный – юэс арми.

– Сам на нулях. – Я с сожалением покачал головой. – Голяк голимый.

Выйдя со двора, пошел обратно к рынку. А ведь что-то они такое знают. Не зря переглядывались. Но промолчали. То ли до меня уже кто-то с расспросами приходил, то ли по каким-то своим соображениям темнят. Или это уже слушок пошел, что я легавым заделался? Запросто.

И ведь надавить на этих гавриков никак нельзя. Броню включат и тупить будут. А, учитывая слухи, что луковская братва за последнее время нехило поднялась, жить мне в Форте потом станет весьма некомфортно. Точнее, жить будет нормально, только умереть придется по весьма ускоренному сценарию. Некоторые люди категорически не понимают, когда на них давят. Они почему-то считают это неуважением. А в определенных кругах никто не может позволить себе оставить неуважение безнаказанным. Потеря лица и все такое…

Выйдя на Южный бульвар, я несколько минут постоял перед витриной ювелирного салона "Золото Вселенной", размышляя, куда податься дальше. Золотые и серебряные вещицы сбивали с мысли, и ничего путевого мне в голову так и не пришло, к тому же на меня обратил внимание один из прогуливавшихся по салону охранников.

Смотри, шкура, смотри… Ну не похож я на денежного покупателя и что? Полюбоваться на витрину нельзя, что ли?

Я отошел от магазина и остановился, пропуская нахлестывавшего лошадей извозчика. Сзади звякнул колокольчик двери.

– Привет.

От неожиданности я чуть не свалился под копыта лошади. Потом глубоко вздохнул, мысленно перекрестился и медленно обернулся.

– Здравствуй, – удалось выдавить мне из себя, посмотрев в зеленые глаза Кати. Правду говорят: мир тесен. – Прекрасно выглядишь.

– Твоими устами… Да шучу я, шучу, – рассмеялась моя бывшая подружка. – Я, честно говоря, боялась, что ты за нож схватишься.

– Я? Как ты могла такое подумать? – Беззаботный тон дался мне совсем нелегко – в первый момент рука действительно дернулась, только не за ножом, а за пистолетом.

– Чем занимаешься? – Разглядывая меня, Катя прищурилась, отчего на переносице и в уголках глаз залегли знакомые морщинки.

Время никого не красит, да и возраст у нас уже не тот, чтобы с каждым прожитым годом хорошеть, но мне она показалась посвежевшей и отдохнувшей. И ничуть не менее привлекательной, чем прежде. Сшитая из лоскутов серой кожи короткая курточка и узкие джинсы облегали ее как вторая кожа. Кроме тоненьких полосок золотых серег, украшений больше не было.

Тут она поправила выбившуюся прядь волос, и в солнечных лучах на безымянном пальце правой руки вспыхнул крупный брильянт, вправленный в кольцо белого золота. Вот оно как…

– На вольных хлебах, – по вполне понятным причинам не стал откровенничать я.

– Все строишь из себя одинокого волка?

– Скорее кота, который гуляет сам по себе, – рассмеялся я, с радостью приняв предложенные правила игры. Делаем вид, что ничего не произошло? Вот и замечательно. Она меня не предавала, я не выбрасывал ее из окна. Пустяки, дело житейское. В конце концов, мы взрослые люди и должны уже научиться прощать чужие ошибки. Пусть так. Пусть…

– А я, знаешь ли, замуж вышла, – не меняя тона, заявила Катя и достала сигареты из сумочки, висевшей на плече.

– Поздравляю, – несколько заторможенно среагировал я.

– Спасибо. Между прочим, это ты нас познакомил.

– Как это? – обалдел я. Хоть убейте, не помню, чтобы знакомил ее с кем-либо даже близко подходящим на роль жениха.

На душе тоскливо заскреблись кошки. Все, хватит. Прошлого не вернуть. Да и сосуд любви, после того, как мы на нем нехило потоптались, восстановлению уже не подлежит.

– Витя – ассистент профессора Долгоносова. Очень многообещающий молодой специалист.

– Вот как… – промямлил я и поспешил уйти от скользкой темы. – А как сестры к этому отнеслись?

– Теперь на это сморят проще. Правда, ни к чему серьезному все равно не допускают. – Катя вовсе не казалась расстроенной по этому поводу. – Я в нашем представительстве при Городском совете теперь состою.

– Рад за тебя.

– Правда рад? – задумчиво улыбнулась девушка.

– А то! – совершенно искренне ответил я. Если у человека все хорошо, есть шанс, что он не начнет ворошить прошлое. А там много всего неприглядного осталось.

– Катерина! – Рядом с нами остановился запряженный двумя вороными жеребцами экипаж и из него на тротуар выпрыгнул молодой парень в белых пиджаке и брюках а-ля мечта Остапа Бендера.

– Пока, – бросила мне девушка и, проходя мимо, тихонько добавила: – А тебе идет.

Экипаж уехал, я стоял и смотрел ему вслед, совсем не сразу сообразив, что она имела в виду. Потом погладил ладонью лысину и перебежал через бульвар. Нечего раскисать. Все когда-нибудь заканчивается. Наши отношения, если разобраться, закончились не так уж и плохо. Все могло быть намного хуже, пусть и не так цинично. Только на душе все равно тоска. А желания напиться нет. Это плохо. Так бы было гораздо проще.

Ладно, пойду еще одного человечка найду, потом заскочу в "Цаплю" и уже в "Гавань". Заброшу на сегодня записи кондуктора куда-нибудь подальше и спать завалюсь. Давно заметил – после сна жизнь как-то веселее кажется.

Замявшись перед "Толедо", я все же решил туда не заходить – денег нет, только еще больше настроение себе испорчу, – и пошел по бульвару в сторону Красного проспекта. Пройдя два квартала, свернул во дворы. Надеюсь, одна весьма интересная лавчонка еще работает.

Я успел к самому закрытию – худощавый светловолосый парнишка уже заканчивал опускать закрывающие витрину жалюзи.

– Привет, – остановился я рядом с Виктором Цаплиным – хозяином небольшой лавки, торговавшей всякой мелочевкой. Мы с ним общались всего один раз, когда хорошие знакомые попросили меня разыскать нехороших людей, выхлопнувших их квартиру. Тогда-то Ворон и посоветовал обратиться к Цаплину, который время от времени за бесценок скупал краденые вещи. Толком поговорить с ним не получилось, и тех самых нехороших людей отыскали по другим каналам.

– Привет, – не узнал меня Виктор. – Мы закрылись.

– Я много времени не отниму.

– О’кей, что за вопрос?

– Я Ворона ищу. – Едва открыв рот, я понял, что допустил серьезный просчет. Нельзя было так сразу в лоб вопросы задавать. Ворона ищут не первый день, и наверняка этот контакт дружинники уже отработали.

– Зоомагазин дальше по улице, – совершенно серьезно отвел Цаплин.

– Мне просто надо с ним поговорить.

– Говорящий ворон? Попробуй в шапито поспрашивать.

– Слушай, просто скажи, где его можно найти, и разойдемся по-хорошему. – Усталость, отвратительное настроение и появившаяся после обеда изжога сделали меня слишком раздражительным, но пока удалось сдержаться. С трудом, но удалось.

– Да иди ты, – без затей послал меня Виктор куда подальше.

– А вот хамить не надо, – спокойно оглядевшись по сторонам – поблизости никого, я вытащил пистолет, но направлять его на скупщика краденого пока не стал. – Я тебе вот что скажу: к Ворону у меня есть очень серьезный разговор. И чтобы убедиться, что ты не знаешь, где его можно найти, я тебе что-нибудь прострелю. Думаю, коленная чашечка будет в самый раз.

– Не надо, – сдулся Виктор, уловив что-то нездоровое в моих глазах.

– Тогда последний раз повторяю вопрос: где Ворон?

– Я действительно не знаю. Он заходил на той неделе, от меня в "Кишку" собирался.

– К кому? – Чудак-человек, только блефанул, а он сразу и сломался. Что я себе — враг, на улице шуметь? Вот если бы нож достал, тогда – да, тогда лучше по-хорошему поговорить.

– Не знаю.

– Плохо. – Расколоться-то он раскололся, но полезного ничего не сказал. И как проверить, врет или нет? Только если прострелить что-нибудь. Ту же коленную чашечку, к примеру.

– Не знаю, он ничего не сказал. Вообще, отмалчивался больше.

– Хрен с тобой, – вздохнув, я спрятал пистолет под куртку. – Увидишь, скажи, что его Лед ищет. И, если он меня первым найдет, ему зачтется. Я в "Гавани" остановился.

Оставив Цаплина в покое, я не торопясь пошел дворами к Красному. У службы в Дружине есть один большой плюс: можешь махать стволом у всех на виду и потом не щемиться изо всех сил как можно быстрее забиться в угол потемней.

Мимо очень медленно проехал, поскрипывая на колдобинах, уазик. Четыре дружинника напряженно смотрели по сторонам. Автомобиль неожиданно резко увеличил скорость и, скрипя, свернул за угол дома. Ишь ты, катаются. Только бензин зря жгут.

Странно, вроде ведь недалеко от Южного отошел, а народ с улиц как ветром сдуло. Конечно, уже вечер, но восьми точно нет. Рано еще спать ложиться. Не зима. Очень странно.

Гарью запахло, когда я уже подошел к выходившему фасадом на Красный проспект четырехэтажному дому. Мусор жгут, что ли? Или пожар где? Нет, пожар – это вряд ли. Не наблюдается в округе обычной при этом суеты. Ни зевак, ни пожарной команды не видно.

Ага, вон оно что. Дым валил из открытого черного хода продуктового магазина. Стоявшие рядом пять китайцев, не перебивая, слушали размахивавшего руками бородатого толстяка вполне славянской наружности. Никак хозяин перед желтомазыми распинается? И что здесь происходит? Китайцы на него наехали или совсем даже наоборот, они на подмогу прибыли? Интересно, а чего это они все длинные плащи в такую жару напялили? Униформа у Триады такая, что ли?

Не знаю, как насчет униформы, но у плащей нашлось и чисто практическое применение: длинные полы скрывали прямые широкие мечи и кинжалы. Выяснилось это тогда, когда со стороны проспекта во двор вошли шесть двигавшихся в едином ритме человек. И без изображенных на куртках обвитых колючей проволокой шестерен становилось ясно, что сюда пожаловала одна из боевых бригад Цеха.

Выхватившие оружие китайцы замерли в причудливых боевых стойках, а хозяин магазина юркнул в задымленное помещение. Рванувшиеся вперед цеховики моментально оказались вооружены не хуже своих противников: стальные цепочки с шипованными шарами на концах, длинные ножи и дубинки появились у них в руках как по мановению волшебной палочки.

Противники сшиблись, залязгал металл, раздались хрипы и стоны. Численное преимущество и безупречная координация бойцов Цеха сказались незамедлительно и почти сразу же три китайца выбыли из схватки. Одному прилетел в затылок шипованный шар, двоих цеховики зарезали благодаря донельзя ускорившейся реакции. Оставшиеся в живых китайцы вовремя успели отступить к стене и сейчас едва отбивались, вычерчивая лезвиями мечей в воздухе замысловатые узоры.

Их положение казалось безвыходным, когда из двери магазина вылетела ударившая в спину одному из цеховиков метательная звезда. Он сбился с общего ритма и не успел парировать выпад мечника Триады, который хоть и смог воспользоваться моментом, но и сам повалился на землю с перерезанным горлом. Выскочивший из дыма седоусый китаец переломил в руках деревянную спицу, и ближайший боец Цеха превратился в чадящий огненный факел.

Я на всякий случай отступил за угол дома.

К колдуну бросились сразу два цеховика и, прежде чем китаец успел выхватить из кожаного футляра на поясе следующую спицу, несколько раз полоснули его ножами.

Широко размахнувшийся мечом последний оставшийся в живых мечник отпрыгнул в сторону и бросился наутек, но далеко убежать не успел: закрутившаяся в броске цепь оплела его ноги, а подняться с земли ему уже не дали.

Пронзительно заскрипев тормозами, во двор с проспекта влетел уазик, выскочившие из него дружинники дали несколько коротких очередей по убегавшим цеховикам, но преследовать их не стали. Да и стреляли, как мне показалось, заметно выше голов. Политика?

Дружинники, уже не спеша, подошли к месту побоища и начали осматривать тела китайцев. Один из рядовых указал старшине на след из капель крови, оставшийся за раненым цеховиком, но тот лишь отмахнулся, разглядывая обгоревшее тело. Водитель подогнал уазик к магазину и, закурив, беспокойно крутился вокруг машины. Четвертый дружинник заскочил в магазин.

– Что тут происходит-то? – Подойдя к насторожившемуся водителю, я показал служебную бляху.

Тот только махнул рукой:

– Цех и Триада как с цепи сорвались, уже четвертая стычка за день.

– И кто кого? – поинтересовался я, стараясь не смотреть на изуродованное огнем тело. Паленой человечиной воняло просто невыносимо.

– Это кто? – указал старшина носком сапога на обгоревший труп.

– Цеховик.

– Тогда четырнадцать–три в пользу Цеха. Семнадцать трупов за день! А начальство мнется, никаких конкретных приказов не отдает. Мол, на месте определяйтесь. Главное общественный порядок поддерживайте. И как его поддерживать?

– Дела, – посочувствовал ему я. – Не знаете, из-за чего весь сыр-бор?

– Триада борзеет, – выкинул выкуренную до фильтра сигарету водитель.

– Все-то ты знаешь, – хлопнул себя ладонью по бедру старшина. – Водить сначала нормально научись, потом умничать будешь.

– Какие дороги, так и вожу.

– А не проще узкоглазых из Форта выставить? – спросил я старшину, который стрельнул сигарету у водителя

– Выставишь их, как же. – Засмеявшегося командира поддержали дружинники. – Желтомазые ж как тараканы: их в дверь, они в окно. Нет, если этот бардак еще пару дней продержится, придется Громова просить, чтобы ситуацию разрулил.

– Громов под это дело не подпишется, – решительно заявил водитель. – Он на Воеводу до сих пор нагретый, что тот его из Дружины выпер. Я слышал, наши на директорат выходить собираются, чтобы Цех коней придержал.

– Громов, Громов… – начал припоминать я. – Это основатель коммуны который?

– Ну не то чтобы основатель… Но сейчас он там рулит. – Водитель достал тряпку и начал протирать лобовое стекло, равномерно размазывая по нему грязь. – Он человек в этом районе авторитетный. К нему бы местные прислушались.

– Да, кстати, ты же с Северного околотка? – неожиданно прищелкнул пальцами старшина.

– Да, а что?

– Вас на казарменное положение еще не перевели?

– А с чего бы это?

– У вас же, говорят, бомбист объявился. Третий взрыв за неделю.

– Да ну? – не поверил я.

– Точно тебе говорю.

– Надо же. А меня временно в Центральный перевели, я и не слышал ничего.

– Хозяин живой, но выходить на улицу отказывается. – С черного хода появился дружинник и остановился рядом с нами. – Ничего не видел, ничего не слышал. Товар от огня спасал.

– Как обычно. – Достав планшет, старшина положил его на капот уазика и начал заполнять бумаги. – Молодой, ты труповозку дожидайся и свидетелей опроси. Мы еще на раз район объедем и за тобой вернемся.

– И долго мне здесь одному торчать?

– Как получится. Приеду, чтобы протокол готов был.

– Ладно, побегу я, мне еще в два адреса заскочить надо, – попрощался я с дружинниками.

– Тебе куда? А то смотри – будет по пути, подбросим, – предложил старшина.

– Да мне бы к "Цапле". Ее как, не сожгли еще?

– Да нет вроде. – Старшина повернулся к водителю. – Что скажешь, Михалыч? Подвезем коллегу?

– Поехали.

Мы залезли в уазик и уже минут через десять меня высадили прямо перед "Цаплей", новая вывеска которой была выполнена в восточной манере.

– Спасибо! – поблагодарил дружинников я, подождал, пока уазик отъедет подальше, и пошел к китайскому ресторану. Именно так теперь было написано под угловатым изображением застывшей на одной лапе птицы.

Швейцар – разумеется, китаец, – не проронив ни слова, распахнул передо мной дверь. Да уж, действительно как тараканы. На улице в этом районе уже почти каждый второй чернявый и желтокожий. И чего им в Городе не живется? Братья тоже хороши – нашли с кем сделки заключать. Хотя при чем здесь Братство? Триада бы так и так в Форт пролезла.

Не останавливаясь, я прошел мимо гардероба, спустился в зал и, внимательно рассматривая собравшихся там людей, направился к входу в подсобку. От низеньких столиков доносились незнакомые запахи экзотических по нашим меркам блюд и ароматических палочек, а вот сигаретного дыма в воздухе не чувствовалось.

Людей в зале было немного. Впрочем, часть помещения отгораживали расписанные восточными драконами, тиграми и конечно же цаплями ширмы, которые свисали прямо с потолка. Что-то типа кабинетов? Может, там еще кто сидит.

К моему немалому удивлению, больше половины собравшихся в ресторане людей китайцами не являлись. Не могут же они все на Триаду работать? Или могут? Да какая, собственно, разница, пришли они сюда по работе или просто захотели китайской кухни отведать? Меня сейчас интересует один конкретный человек.

Распорядитель, совершенно справедливо решив, что я слишком уж пристально рассматриваю гостей, двинулся наперерез, но тут мне наконец улыбнулась удача: за одним из столов у дальней стены преспокойно потягивал зеленый чай Ветрицкий.

Не разуваясь и не дожидаясь приглашения, я опустился на циновку и подмигнул опешившему Николаю.

– Чего надо? – напрягся он, но сразу же вытаращил глаза. – Ты?!

– Я. – Мне удалось сдержаться и не посоветовать ему не долбиться в шары.

А Ветрицкий изменился. Нет, не внешне – разве что похудел немного. Просто меня царапнуло неприятное чувство неузнавания. В чем дело? На первый взгляд передо мной сидел все тот же парень – короткие волосы по-прежнему мелированы, в ухе знакомая серьга, другими стали глаза. Слишком холодно и оценивающе они на меня смотрели. Мальчик повзрослел? Посмотрим.

– С чем пожаловал? – слишком уж жестко поинтересовался Николай.

– Просто поболтать, – непроизвольно прищурился я и придержал уже дернувшуюся отвесить затрещину руку.

– Не о чем нам разговаривать, – отрезал Николай и отпил чай. Руки не дрожали.

– В самом деле? А о старых добрых денечках?

– Разговор окончен.

– И так ты разговариваешь с человеком, который притащил тебя полуживого в Форт? – мысленно ставя самому себя самому себе памятник за самоконтроль и выдержку, спросил я. – Не очень-то вежливо.

– Во-первых, мы квиты, – не отвел взгляда Ветрицкий. – Во-вторых, именно так я разговариваю с человеком, который бросил меня замерзать в яме.

– Я вернулся. – Опустив глаза, я все же заметил, как улыбнулся и расправил плечи Николай. Ну-ну…

– Ты вернулся только из-за телепорта.

– Да ну и хрен с ним, – не стал спорить я и продолжил смотреть на руки Николая. Дернется, нет? – Мне на самом деле по барабану твое отношение ко мне. Просто если ты не ответишь на мои вопросы, я тебя завалю прямо здесь. А если твой китайский друг приблизится еще на шаг, его я завалю вместе с тобой.

– Вы нарушаете правила нашего заведения, – остановившись там, где его застало мое предупреждение, на чистом русском выразил свое возмущение моим поведением распорядитель. – Будет лучше, если вы покинете нас добровольно.

– Оружие, наркотики, несертифицированные амулеты в здании имеются? – Я отцепил от куртки бляху и, не отводя взгляда от Ветрицкого, показал ее распорядителю. – Нет? Уверены? Проверьте-ка еще раз, а то, когда этим начинаем заниматься мы, всегда что-нибудь да находим.

Ничего не ответив, китаец отошел от стола. Разглядев служебный жетон, остальные посетители вновь занялись своими делами, усиленно делая вид, что ни меня, ни Ветрицкого здесь больше нет.

– Ты хоть знаешь, кто это был? – вырвалось у Николая.

– Кто? – Я прицепил бляху обратно.

– Господин Чан, один из старейшин китайской общины. Да одного его слова хватит, чтобы тебя в порошок стерли.

– Плевать мне и на эту обезьяну, и на его хон гиль донов узкоглазых, – довольно громко заявил я и, поправив бляху, на всякий случай расстегнул кобуру.

– Ну я тебе уже говорил, что ты отморозок конченый, – нахмурился Николай. – Выкладывай, что надо, и проваливай.

– Когда это ты мне такое говорил? – не смог припомнить я. Не было такого. Точно не было. Неужели именно об этой встрече мне Тарас рассказывал?

А Ветрицкий-то заматерел. Прекрасно понимает, что за такие слова огрести может, а все туда же. Или на помощь китайцев рассчитывает?

– На той неделе на Торговом углу встретились, забыл, что ли? Ты из "Серого святого" выходил. Не помнишь? – внимательно посмотрел на меня Николай. – Пить меньше надо. Или ты вмазанный был?

– Неважно, – отмахнулся я, но галочку себе поставил. Надо дойти до Торгового угла, с людьми поговорить. – Ворона давно видел?

– С недельку назад.

– Где он сейчас?

– Без понятия.

– А видел где?

– На площади Павших.

– Чем занимается?

– Не знаю. Он милостыню нищему подавал и свинтил сразу, со мной даже разговаривать не стал.

– Какому еще нищему?

– Да есть там один калека безногий. – Ветрицкий забарабанил пальцами по столу. – Все, нет? У меня чай остывает.

– Будешь хамить, сам остывать начнешь, – осадил я его. Калека – это Обрубок. Вот и след появился. Все, пора закругляться. – Ты какого хрена у Гонзо выигрыш Макса забрал?

– Что? – подавился чаем Николай.

– Оглох внезапно? Я спрашиваю, ты какое к этим деньгам отношение имеешь? Или это на тебе долг повис за имущество подотчетное, которое Макс, земля ему пухом, на сторону пустил?

– Ты за этим меня нашел? – спокойно улыбнулся Ветрицкий.

Слишком спокойно. Что ж ты такой непробиваемый, сволочь? Ну, не похож ты на человека, у которого лишние шесть империалов на кармане завалялись. Да, тонкой выделки белый джемпер, фирменные джинсы и витой кожаный ремень с серебряными клепками стоят куда дороже дешевого ширпотреба, что на мне, но все же, все же...

– Да. – Я не видел необходимости раскрывать перед ним все карты.

Ветрицкий достал из кармана кожаной безрукавки кошелек и кинул на стол три серебряные монеты. Два рубля закрутились на краю стола, а четвертак скатился на пол.

– Подними, – зло процедил я.

Николай ничего не ответил и выложил из кошелька на стол еще один четвертак. Я смахнул деньги в карман, поднялся с циновки и пошел к выходу. Старичок-распорядитель уже куда-то исчез, а ведущую к гардеробу лестницу загораживали два нехарактерно для китайцев плечистых вышибалы. Вернее, почти перегораживали, но протиснуться между ними было можно только боком. Вот, значит, как…

Даже не пытаясь проскользнуть между ними, я расправил плечи и уверенно зашагал вперед. В последний момент вышибалы подались в стороны и, спокойно поднявшись по лестнице, я прошел через холл и вышел из ресторана на улицу.

А вечереет, однако. Да и ветер не шибко теплый задул. Застегнув куртку на все пуговицы и засунув руки в карманы, я зашагал к Красному. Вдалеке над крышами домов возвышалась резиденция братьев – Пентагон. По асфальту зацокали копыта: с соседней улицы выехал присматривавший за порядком конный разъезд Братства. Особого оживления на улице он не вызвал, но лица китайской национальности убирались с его дороги быстрее прочих.

Слева потянулось длинное здание бывшего колхозного рынка. Сейчас он уже был закрыт, а так там торговали своей продукцией "подшефные" хозяйства Братства. Мясо, молоко, яйца, мука, мед, воск и прочие сельхозтовары, хоть и стоили немного дороже, чем на блошиных рынках, но своего покупателя находили. А за оптовыми партиями чародейских артефактов, холодного оружия, доспехов и разной промтоварной мелочевкой приезжали даже из Города и Северореченска.

– Дожимай!

– Горишь слева!

– Я открытый!

– Сам!

– Выйди!

– Бей!

– А-а-а!

Впереди раздались азартные крики, и на дорогу выкатился футбольный мяч. Один из стоявших около школьной спортивной площадки болельщиков догнал его и пнул обратно. Судя по столпившимся на противоположных сторонах поля группам поддержки, футбольный матч шел между командами Братства и Дружины.

– Клим! – окликнул я спускавшегося по ступенькам в подвал худощавого парня в обшитой железными кольцами короткой кожаной куртке. – Клим!

– Скользкий! – поднявшись на пару ступенек, обрадовался Климов. – Ну, ты даешь! Полгода пропадал неизвестно где и – хоп! – как чертик из коробочки. Пойдем, вмажем по чуть-чуть, хоть расскажешь, чем занимался. Или, как всегда, занят?

– Да не особо. – Я с сомнением оглядел висевшие над спуском в подвал ржавые буквы вывески "Кулинария". – Поговорить время есть, а пить… В завязке я.

– Хорош, по песярику вмажем – сразу развяжешься, – обдав перегаром, Клим потянул меня в подвал. – Я и сам не пью, но уж если наши на футбол вытащили, то как такой случай упустить? Ничего, еще по чуть-чуть и спать.

Ага, знаю я это чуть-чуть. Опять на автопилоте через полгорода ползти придется. Нет, пить нельзя. Но и отказываться тоже не дело. И не из-за классического "ты меня уважаешь?". Просто действительно сто лет не виделись.

Обстановка внутри "Кулинарии" мало чем отличалась от обстановки в подобных заведениях в любом районе Форта. Был в одном, считай, был во всех. Разве что столики у ближней стены отгорожены друг от друга деревянными перегородками, а у дальней стены к витрине подходила длинная стойка для тех, кому сидячих мест не досталось. А так все один в один. Пустая холодильная витрина со стоявшими поверху написанными от руки ценниками. Сиротливо выстроившиеся в ряд бутылки водки, самогона и полторашки с ядовито-яркой газировкой. Сигаретный дым, тусклый свет давно севшего чародейского светильника. Ленивое безразличие продавщицы и смертная скука иногда выглядывавшего из подсобки охранника.

Все столики оказались заняты, но Клим, ничуть не смутившись, смахнул со стойки в картонную коробку с мусором одноразовые пластиковые стаканчики с остатками водки, газировки и красными потеками томатного сока и заорал:

– Настя! Как обычно, но вдвойне!

Продавщица выглянула из подсобки и зазвенела бутылками.

Кучковавшиеся в углу китайцы оценили висевший на поясе у Клима кукри и, решив лишний раз не лезть на рожон, направились к выходу.

– Понаехали тут! – даже не понизив голоса, выдал им в спину Клим. – Уроды желтомазые!

– Чего ты на них? – Прежде чем облокотиться на стойку, я придирчиво осмотрел ее замызганную поверхность.

– А потому что уроды и есть, – решив, что все понятно объяснил, Климов выглянул из-за меня и крикнул уже подошедшим к двери китайцам. – Уроды!

Я обернулся посмотреть на их реакцию. Нет, проглотили. Похоже, Братство не так уж сильно сдало свои позиции, как некоторые это пытаются представить. По крайней мере, в окрестностях Пентагона братьев еще уважают. Или боятся. Что, собственно, в этом случае одно и то же.

– Ну, чего опять буянишь? – Продавщица принесла нам два пустых стаканчика, два с непонятной оранжевой жидкостью, тарелку с бутербродами и чуть больше полбутылки водки.

– Все, все… Тише воды, ниже травы, – заверил ее Клим.

– Это еще что такое? – принюхался я к содержимому стакана.

– «Инвайт». – Клим передвинул ко мне тарелку с бутербродами. – Не помнишь, что ли? Ну как там: "Просто добавь воды!"

– Елки! – Я отхлебнул разведенного в воде концентрата. Сколько лет назад последний раз пробовал? Десять, нет, пожалуй, все пятнадцать. – И где эту гадость только откопали?

– Хозяин где-то несколько ящиков достал.

– Да он же испортился давно на фиг!

– Чему там портиться? Химия же голимая, – усмехнулся Климов. – Вы, кстати, в школе водку с «инвайтом» не мешали? Нет? А мы мешали. Ниче так вставляло.

– Слушай, еще же какой-то концентрат был? Как его… "Зуко"?

– Что-то типа того. Но он дорогой был, у нас на него денег не хватало. – Клим толкнул своим стаканчиком мой. – Давай…

Мы выпили – я только пригубил – и закусили одним на двоих бутербродом с селедкой. Водка – гадость. Стопудово паленая. Правильно сделал, что залпом не замахнул. А селедка очень даже ничего. Попробовать «инвайтом», что ли, запить? Или не стоит так горячиться?

– Ты, кстати, насчет китайцев все понятно объяснил, а главное доступно. – Я положил на тарелку обкусанный бутерброд. – Что у вас там с ними случилось?

– Слышал, мы им учебку продали?

– Ну и?

– А этого мало? Я ж грандмастера на хрен послать не могу, приходится на этих отрываться. – Клим грустно улыбнулся. – Так вот живешь, обустраиваешься, планируешь что-то. А к тебе приходят и говорят: а ну выметывайся отсюда. Козлы!

– Слушай, мне кто-то говорил, у Триады к Братству претензии появились? – Из-за столика выползла-вывалилась компания парней и направилась к выходу. – Присядем?

– Они отлить пошли. – Клим налил водки себе и освежил мне. – Давай еще по одной.

– Не, мне хватит, – попытался остановить его я.

– Да перестань ты. И так раз во сколько лет видимся, – отмахнулся он. – А насчет Триады… Да сами они по большому счету лоханулись. У нас под зданием учебки подземная речка текла. Зимой нормально все, а как потеплеет – караул! Сколько мы сил на это дело угрохали! Китайцам само собой при продаже никто ничего не сказал. Ну не спрашивали они, мы-то чего лезть будем? Вот. Недели три назад одно крыло и обвалилось. Просто – хлоп! – и под землю ушло. А эти, странные, пришли к нам деньги обратно требовать. Наивняк такой. Угадай с трех раз, куда их послали?

– Да мне и одной попытки хватит. – Я задумчиво помял стакан с водкой. – Тебя в Туманный переводить не собираются?

– Давай не будем о грустном, а?

– А что такое?

– У меня этот проект века уже вот где сидит! – Клим выпил водку и провел ребром ладони поперек горла. – Вывезли людей в чистое поле. Как хотите, так и обустраивайтесь! Да, дома стоят, да, коммуникации проведены. А про то, сколько сил и средств надо вбухать, чтобы все это заработало, никто не подумал. И что кушать людям надо хотя бы раз в день, тоже для многих новостью оказалось. Туда бабла еще просто немерено вбухать надо.

– То есть вы в Форте надолго зависли?

– Да как тебе сказать? Получается, что так. В Туманный финансирование идет, должны до середины сентября уложиться, но там проект до ума еще доводить и доводить. Линия обороны внешняя, линия обороны внутренняя, огневые точки, установки сглаживания магического поля… Там же основное пока в оборону вкладывается. Как зимовать будем – непонятно. Я вот только одного понять не могу – кому этот заснеженный кусок земли сдался? Стратеги, блин…

– А меня Гадес с морга выгнал, – не знаю к чему, вспомнилось вдруг мне.

– Забей. Ты ж радоваться должен. Сколько у тебя на квартплату улетало? Половина жалованья, больше? Даже за треть приличную комнату снять – не проблема.

– Нравилось мне там, – вздохнул я. – Ты чего квасишь-то?

– Говорю же – футбол.

– Я серьезно.

– Рому зарезали, – на глазах помрачнел Климов.

– Чего?! – не сразу переварил я услышанное.

– Того.

– Когда?

– С неделю уже. Он с командой в последнее время частенько за стену мотался, вот в последний раз и привезли холодного. Давай за него, чтоб земля пухом…

Выпили не чокаясь. Водка показалась еще омерзительней, чем раньше. Но по такому поводу коньяк, вино или пиво пить не будешь. Тут водке альтернативы нет.

– И знаешь, мы же в последнее время с ним вообще не общались. Как его в выездную группу перевели, так и расплевались, – глядя мимо меня, продолжил Клим. – Теперь вот и думаю: ну чего мне стоило попробовать замириться? Блин, да казалось, что времени впереди полно, какие наши годы! Уж с кем с кем, а с нами ничего случиться не может. С кем угодно, только не с нами. А тут раз — и ножом по горлу. Так только и начинаешь понимать, что жизнь-то мимо прошла и с друзьями ты хрен знает когда в последний раз общался. Все время как белка в колесе: на службу – спать, на службу – спать, на службу – нажраться с кем придется – спать…

Я слушал его молча. Только кивал и поддакивал в нужных местах. Ясно ведь, что парню выговориться надо. Мы с Ромой большими друзьями никогда не были, и то меня зацепило. Вот уж точно: "с нами ничего такого случиться не может". И ведь даже когда на моих глазах Макса застрелили, не проняло. Не до того было. Да и кто такой Макс? Новичок. Мы-то ветераны. Мы-то о-го-го! Уж с нами – ничего такого да никогда! А то, что парни из патрулей постоянно не возвращаются и с каждым днем лиц незнакомых вокруг все больше, как-то на заднем плане остается. Пока тебя самого жизнь по голове крепенько не приложит…

И ведь разумом понимаешь, что каждый божий день по лезвию ножа ходишь, ан нет, все туда же – упорно себя бессмертным считаешь. А чтобы мыслишки всякие, от которых жить тошно и страшно до судорог становится, в голову не лезли, – водкой их, водкой. С похмелья жизнь, конечно, тоже не сахар, но тут уж не до раздумий о смысле и бренности существования. Тут бы найти, чем и с кем опохмелиться. А что людей, с кем посидеть и даже не поговорить, просто помолчать можно, с каждым днем все меньше становится, – это ерунда. Главное на сегодня собутыльника найти.

Все верно. Главное – сегодня. Завтра – иллюзия. Нет у нас завтра. Всегда – только сегодня. Это мне еще Селин на пальцах объяснил.

Вздрогнув от раздавшегося в кармане куртки жужжания, Клим запихал в рот остатки бутерброда, вытер руки о штанину и вытащил амулет в виде сложившего крылья ворона.

– Ну что еще такое? – возмутился он. – Лед, я до Пентагона и сразу обратно. Ты меня здесь подожди.

Климов пулей вылетел из подвала. Надо же, мигом весь хмель выветрился. И что, ждать его? Ага, делать больше нечего? Если у них аврал, то тут и до завтра куковать можно.

Переглянувшись с продавщицей – она махнула рукой и сказала, что Клим сам расплатится, – вышел из подвала на улицу. Ты смотри, уже сумерки. Скоро стемнеет окончательно. Вот тебе и короткие летние ночи. Пора в "Гавань" возвращаться.

Я дошел до перекрестка Южного бульвара с Красным проспектом и, глубоко вздохнув, остановился. Что-то меня чересчур сильно мотает. И живот режет. Да, вставило как-то не по-детски. Из чего они эту гадость гонят, из автомобильных покрышек, что ли? А не траванулся ли я?

Может, до целителя какого дойти? Стоп, у тебя деньги лишние есть? Тут же почти рядом Кирилл – Селина двоюродный брат живет, вот к нему и загляну на огонек. Время суток по большому счету роли не играет. Винни-Пух тоже не только по утрам к Кролику заваливался. Думаю, для вечера, дня и ночи у него тоже пыхтелки, сопелки и шумелки заготовлены были. Главное, чтобы Кирилл дома оказался. Да даже если и не окажется – ничего страшного. Все равно по пути.

Пройдя вверх по Красному четыре квартала, я свернул во дворы. С наступлением сумерек народу на улице заметно убавилось, но рядом с домом Кирилла пылал высоченный костер, над которым вился целый шлейф взлетавших вверх, вспыхивавших на темном фоне неба и медленно гаснувших искр. Разместившаяся на подтащенных к огню ящиках и железных основаниях скамеек компания со смехом передавала по кругу бутылки. Ко мне цепляться не стали. То ли узнали, то ли в темноте не разглядели.

Проскользнув в подъезд, я поднялся на последний этаж и, проигнорировав свисавший из просверленной в стене дырки шнурок, несколько раз пнул дверь с намалеванной от руки желтой краской надписью: "Карлос, который живет на крыше". Некоторое время ничего не происходило, потом залязгали замки, дверь распахнулась, и в подъезд вывалился Кирилл, который тут же меня обнял и захлопал по спине:

– Живой, чертяга! А я уже и не надеялся.

– Конечно, живой. А что со мной случиться может? – В ответ я тоже похлопал хозяина квартиры по спине, попутно избавив его от заткнутого сзади за пояс устрашающих размеров револьвера. – И с каких это пор ты гостей с волыной встречать начал?

– С волками жить – по-волчьи выть. – Забрав револьвер, Кирилл запустил меня в квартиру и начал закрывать замки. – Да это так, понты. Пули резиновые, но выглядит серьезно.

– Бардак у тебя. – Запнувшись о валявшийся на полу пакет, я зацепился плечом и чуть не сорвал прибитую на стену вешалку. – Хоть бы свет зажег.

– У меня полный порядок. Это Селин, скотина, в дупель пьяный приперся и барахло свое по всей квартире раскидал. – Кирилл поднял пакет с пола и, уверенно ориентируясь в темноте, пошел на кухню. – А свет попусту я жечь не намерен. Нет у меня нетрудовых доходов.

– Селина что, из дома выгнали? – Ориентируясь на белое пятно Кирилловой майки, мне удалось пройти по коридору, ни разу не врезавшись в стену.

– Не знаю. Он пришел – даже мычать не мог. Проснется — расскажет. – Хозяин квартиры щелкнул газовой зажигалкой и на кухонном столе затрепыхал тусклый огонек лампады. – Давненько он так не набирался, чтоб ни бе, ни ме, ни кукареку.

– Бывает, – усмехнулся я, пытаясь в неярком освещении разглядеть Кирилла.

Из-за покатых плеч и огромных оттопыренных ушей голова казалась слишком большой, серые глаза прятались за толстыми стеклами очков. Да и фигура особым атлетизмом не отличалась. Я на его фоне смотрелся достаточно крепеньким парнишкой, а Селин и вовсе крутым качком. Первое впечатление незнакомого с Кириллом человека обычно сводилось к фразе: "Это что за чмо?" И было очень и очень далеко от истины. Этот худенький парнишка, которому на самом деле было далеко за тридцать, считался одним из лучших специалистов по подрывному делу в Форте.

– А ты чего даже не спрашиваешь, кто пришел? – Я передвинул лампаду на середину стола.

– А глазок для чего? – Кирилл положил пакет Дениса себе на колени и начал проверять его содержимое.

– Какой глазок? Там такая темень – не видно ничего.

– Я себе в стекла очков заклинание ночного видения прошил, – похвастался Кирилл и выставил на стол пол-литровую жестянку серовато-синей расцветки. – Джин, значит, тоник. Выходит, Селина с волшебных пузырьков так умотало. Будешь?

– Да ну эту гадость.

– А я выпью. – Кирилл вскрыл жестянку и сделал длинный глоток.

– Оставил бы Селину опохмелиться.

– Нельзя ему. У нас завтра с утра работка наклевывается.

– Ему нельзя, тебе можно? – ухмыльнулся я. – Двойной стандарт.

– Никаких двойных стандартов. Он у нас мегабосс, а я так, на подхвате, да и не будет мне ничего с одной банки.

– Кстати, насчет «не будет», – забарабанил я пальцами по столу. – Тут паленой водки выпил, мне б закинуться чем-нибудь.

– Возьми в шкафчике над раковиной активированный уголь. – Кирилл допил джин-тоник, смял жестянку и как заправский баскетболист через мое плечо закинул ее в раковину. – Смотри, с пургеном не перепутай. Хотя это в твоем случае препарат тоже эффективный.

– Сам его принимай. Ухх! – Запнувшись, я отбил пальцы на левой ноге о выступавшую из пола крышку люка.

Блин, понаделал у себя черт-те чего, так и шею сломать можно. Хотя, что ни говори, запасной выход штука крайне полезная. Насколько мне было известно, помимо люка, ведущего из кухни в квартиру этажом ниже, у Кирилла было заготовлено еще как минимум три варианта для экстренного отступления: ход в соседнюю квартиру из стенного шкафа в спальне, лестница на крышу из детской и привязанный к вбитому в стену костылю нейлоновый трос, длины которого как раз хватало для спуска на первый этаж.

Чертыхнувшись, я открыл шкафчик, нашарил там упаковку таблеток активированного угля и, кинув шесть штук в железную кружку, залил их водой из стоявшего на раковине кувшина. Фу, какая гадость…

Допив разведенный водой активированный уголь, вернулся к столу, снял куртку и повесил ее на спинку стула.

– И это ты мне что-то про ствол втирал? – ткнул пальцем в болтавшуюся у меня под левой подмышкой кобуру Кирилл. – А сам с такой дурой таскаешься!

– Производственная необходимость.

– Ага, как же, как же. Я-то думал, что хоть у тебя ума хватит с этими идиотами не связываться.

– С какими идиотами? – не понял я.

– С Селиным и Датчанином. С казаками-разбойниками, блин, недоделанными.

– Так это ты вообще-то куда-то завтра с Денисом собираешься.

– А что я? Я так, консультант.

– Ты мне вот что скажи, консультант. – Я встал, подошел к окну и посмотрел на улицу. Темно. Надо бы до "Гавани" двигать. – Откуда наркота новая взялась?

– Кто бы знал, откуда она взялась, кто бы знал… О! Хочешь прикол? – не дожидаясь ответа, Кирилл подошел к мусорному ведру и, пошарив в нем, достал блеснувшую в свете лампады алым ампулу. – В курсе, что капля никотина убивает лошадь, а хомячка разрывает на куски? Смотри.

Кирилл достал из шкафа литровую банку, снял с нее полиэтиленовую крышку и отломил кончик ампулы над уныло шевелившим усами тараканом. Алая капелька упала ему на спину, и тут же хитин панциря лопнул, а лапки скрутило, словно их опалил невидимый огонь.

Я обалдело уставился на банку:

– Это еще что такое?

– Всего лишь доза "куража". – Как ни в чем не бывало Кирилл накрыл банку крышкой и убрал ее к мусорному ведру. – Очень уж у тараканов внутренний мир ограниченный. Их от переизбытка чувств просто на куски рвет. Но если каждый день эту дрянь внутрь себя пихать, то и человека надолго не хватит. И хорошо, если просто уродом останешься. Впечатляет?

– Не то слово. Тебе бы лектором общества трезвости подрабатывать. – Я потрогал болтавшийся на цепочке амулет "Ангела-хранителя". Надо бы поосторожней с этими алхимическими штучками. К чему приводит перенасыщение магической энергией, мне только что очень даже наглядно продемонстрировали. – Сам придумал?

– Сам, все сам, – вздохнул Кирилл. – Может, по маленькой? За встречу?

– Да мне идти пора. – Я снял куртку со спинки стула.

– Ну и куда ты сейчас пойдешь? Давай, оставайся. Я тебе в комнате с Селиным постелю. Хоть потреплемся, когда еще такой случай будет?

– У тебя ж дела завтра? Все равно пить не будешь. Да, честно говоря, у меня желания пить никакого.

– Не хочешь пить – не пей. Я тебе насильно вливать не буду, а себе сейчас сварганю что-нибудь расслабляющее безалкогольное.

– Покушать-то у тебя есть чего? – сдался я. Нет, пить не буду, просто по ночному Форту ползти не хочется.

– Иди в комнату, я сам все принесу. – Кирилл выставил на стол банку тушенки и достал нож. – Да, ты сколько весишь?

– Ты мне тушенку по граммам отмерять будешь?

– Это для другого.

– Для чего?

– Сюрприз будет.

– А стоит ли?

– Стоит.

– Ну килограмм шестьдесят–семьдесят.

– Все, иди давай.

Хмыкнув, я взял лампаду – Кириллу она все равно без надобности – и медленно пошел в зал. От огонька по стенам побежали тени, а привычные очертания предметов вдруг сделались таинственно-зловещими. Войдя в комнату, первое время никак не мог понять, что за странная конструкция возвышается в углу, и, только посветив, разглядел проигрыватель грампластинок "Россия", к которому зачем-то приделали проклепанный раструб из скрученного жестяного листа. А что это за странный ящик с рукояткой, как у шарманки? Граммофон? И он работает? Похоже, да: на журнальном столике лежала стопка пластинок.

Ладно, мы-то где сидеть будем? Приметив широкий подоконник, я поставил на него лампаду и перетащил поближе два стула. Будем, значит, видом ночного города любоваться. Звездное небо, опять-таки, над головой.

– "На патефон поставлю пластинку и застрелюсь под музыку Стинга"? – кивнул я на проигрыватель, когда минут через пять Кирилл притащил блюдо с холодными макаронами и две кружки с резко пахнущей жидкостью.

– Зря смеешься, – Кирилл покрутил ручку завода и опустил иглу на грампластинку. – Песни на три хватает.

Тихий шорох сменился звучащей не очень громко, но вполне различимой мелодией.

 

Солнечный остров скрылся в туман,

Все очень просто – сказки обман…

 

– Я сначала хотел от динамо-машины запитать, но потом подумал: тут за день так убегаешься, потом еще вечерами педали крутить… Это не для меня. – Кирилл вышел на кухню и уже оттуда продолжил?: – Плюнул я на это дело. Пусть лучше она тише играет, но зато для души.

Он вернулся с чайником и поставил его на пол.

– Это еще что за гадость? – Я пощелкал пальцем по кружке.

– Вытяжка из сока снежной ягоды. Жутко полезная, но вкус отвратительный. – Кирилл достал из кармана бумажный пакетик, надорвал и высыпал его содержимое мне в кружку. Жидкость забурлила, но неприятный запах сразу же пропал. Второй пакетик он высыпал себе и вытащил из кармана штанов электронные часы. – Тут главное время засечь.

– Знакомые часики. У Селина подрезал?

– Не подрезал, а взял попользоваться. Они ему сегодня все равно без надобности. – Кирилл в три глотка выпил свой сок и, зажав вилку между указательным и средним пальцами – большой палец на правой руке давным-давно оторвало не вовремя сработавшим детонатором, – принялся уплетать макароны.

Я не стал от него отставать и тоже выпил сок. Странно. Как водичка. И в чем здесь прикол? Словно заметив мои сомнения, Кирилл сверился с часами, поднял с пола чайник и налил в кружки кипятка.

– Только ты маленькими глотками пей, а то эффект не тот будет, – предупредил он меня.

Я потянулся за кружкой и закашлялся от пронзившей грудную клетку боли. Елки! Не слабо мне фанеру пробили. Ничего, пройдет. И не такое проходило.

Выпив, как мне и советовали, маленькими глотками теплую воду, я попытался оценить свои ощущения. Сначала ничего не происходило, а потом по всему телу потекла волна снимающего напряжение и усталость расслабления. Ух ты, а я уже и не замечал, что у меня все это время ребра ломило. А болеть перестали – так сразу дышать легко стало…

– Блин, сто лет уже вот так просто не собирались! – Я допил кипяток и наколол на вилку макароны.

– Ага. Да постоянно дела какие-нибудь. Задолбало все. Сегодня вон дружинники полдня мурыжили.

– Самогонный аппарат конфисковать хотели? – пошутил я.

– Не, консультировал их. На северной окраине бомбист завелся – три взрыва уже было. Четверых Крестоносцев на куски порвало, их совками потом собирали. Борец за права уродов, блин…

– А тебя-то зачем вызывали?

– Говорю же – проконсультировать. Просили посмотреть – самопальная взрывчатка или заводская.

– И? – стало любопытно мне.

– Взрывчатка армейская, – отложив вилку, Кирилл уставился в окно. – Детонаторы тоже заводские.

– Ну и какие это уроды? Откуда у них такие игрушки?

– Шли бы они… Ты посмотри, какие звезды. Где еще такие увидишь?

– Да, звезды знатные, – согласился я.

Раздались шаркающие шаги, и на кухню прошел Селин. Загремела посуда, и через пару минут Денис протопал обратно.

– Призрак отца Гамлета, блин, – хмыкнул Кирилл. – Прикинь, они недавно с Котом чуть не подрались.

– Как так? – не поверил я. Что ж такое надо учудить, чтобы вывести из себя обычно спокойного и уравновешенного Кота?

– Знаешь, что Селин ляпнул? "Чем шире рот, тем Чешире кот". Кот тоже молчать не стал. Ну и, как обычно: слово за слово, балдой по столу. Еле разняли.

– Да, Дениска у нас шутник.

Так мы и сидели. Пили чай, смотрели на звезды и перемывали кости общим знакомым. От окна тянуло стылой прохладцей, на улице стрекотали сверчки и где-то за горизонтом полыхали июньские зарницы.

Хорошо! Надо чаще встречаться...

 

<- Предыдущая глава / Следующая глава ->


Купить бумажное издание
Купить электронный текст на Литрес
Купить и скачать электронный текст на сайте автора в форматах fb2, mobi, epub, rtf, txt
Скачать и слушать аудиокнигу "Скользкий", так же доступна альтернативная фонограмма

 

Поводырь мёртвых

 


Купить: Лабиринт


Текст на Литрес


Купить: аудио

Купить: Author.Today

Павел Корнев. Ритуалист Рутинёр

 


Купить: Лабиринт


Текст на Литрес


Купить: аудио