Сиятельный. Прелюдия |
Сиятельный. Прелюдия
"Вырежи сердце сам и отнеси к ней..." гр. Стимфония, "Времени у нас нет"
Дриада. Палая листва и небесный огонь
1
Два коротких гудка - и качнулась лавка, лязгнули стёкла, заскрипели стенки вагона. Поезд дрогнул и тронулся с места, понемногу набирая ход и оставляя перрон полустанка позади. Труба паровоза выбросила в воздух клубы чёрного дыма; они окутали состав серым маревом и проникли внутрь, вызвав першение в горле и кашель. "На следующей сходить..." Мысль эта пробежалась по спине неуютным ознобом, царапнула душу страхом, и я спешно отправил в рот мятный леденец. Потом развернул газету и укрылся от спутников за её желтоватыми листами, но последние известия меня нисколько не интересовали, внимание, как и обычно, привлекла фотография девушки на второй странице. Точёная фигура с осиной талией, чудесные рыжие локоны, очаровательная улыбка, светло-серые с оранжевыми искорками глаза... Вздор, конечно! Фотография была чёрно-белой и зернистой, а вместо глаз серели засвеченные пятна. Истинный образ девушки был запечатлён в моей голове; я мог обратиться к нему в любой миг, когда только пожелаю. Но отвлечься от дурных предчувствий не получилось. - Билли, а ведь малыш Лео совсем зазнался! - прозвучало с противоположной лавки. - Что ты, Джимми! - тут же подключился к игре другой шутник. - Он теперь не малыш Лео, а детектив-констебль Леопольд Орсо! Его даже на зимний бал приглашением удостоили! Не чета нам! - Вот он после выхода в свет умом и тронулся! - рассмеялся первый зубоскал. - Недельной давности газету с собой таскает! - Брось! Он виконт да к тому же сиятельный, с младых ногтей к светским раутам привычен! Это на него так повышение подействовало! Шутка ли сказать - двадцать лет и уже детектив-констебль сыскной полиции! Ошеломительная карьера! Я с обречённым вздохом сложил выпуск "Атлантического экспресса" и убрал его в боковой карман прорезиненного плаща с новенькими нашивками. Констебли на лавке напротив весело скалились в ожидании ответа, и сидевший рядом со мной невысокий черноволосый крепыш их не разочаровал. - Не обращай внимания, Лео, - зевнул он, прикрыв рот широкой ладонью. - Они просто завидуют. Джимми и Билли закудахтали от смеха, враз позабыв о разложенных на лавке картах. - Тебе, Рамон, повышение точно не светит! - выдал Билли, расплываясь в широкой лягушачьей улыбке. - Ты для этого слегка... смугловат! - поддержал приятеля рыжий Джимми. Истинный каталонец немедленно схватился бы за наваху, но Рамон Миро темпераментом пошёл в мать, уроженку Нового Света. Он пропустил оскорбление мимо ушей, раскрыл приклад лежавшей на коленях лупары и установил в него новую электрическую банку. В ружьё с короткими счетверёнными стволами десятого калибра использовался электрический воспламенитель патронов, поэтому ни магия, ни воздействие инфернальных тварей не могли предотвратить выстрел, но зачастую осечки случались по причине слишком слабого заряда. Я промолчал и нацепил на нос очки с круглыми тёмными окулярами, давая понять, что зубоскалить не в настроении. Джимми и Билли кисло переглянулись и вернулись к игре в карты. Сослуживцы могли сколь угодно скрывать нервозность за ёрничеством, но я-то прекрасно ощущал их растерянность. Да чего греха таить - испытывал её и сам. Слишком пугающими оказались фотоснимки с места преступления. Новый Вавилон - та ещё клоака, и всё же за два года службы в полиции метрополии сталкиваться со столь немотивированной и одновременно холодной и расчётливой жестокостью мне пока ещё не доводилось. Железнодорожная дорога пошла в гору, вагон закачался из стороны в сторону, и глаза начали слипаться, но тут как на грех подошёл кондуктор. - Детектив-констебль Орсо? - обратился он ко мне. - Инспектор Уайт просит вас присоединиться к нему. До прибытия на место ничего дурного стрястись попросту не могло, и всё же сердце у меня так и ёкнуло. Подавив обречённый вздох, я взял фуражку и вслед за кондуктором отправился в вагон первого класса. Мимоходом бросил там взгляд на зеркальную панель и невольно поморщился. Увы, красавцем меня было не назвать. Слишком высок и нескладен. Ситуацию исправил бы пошитый у хорошего портного костюм, а мундир не только дурно сидел, но ещё и топорщился сбоку из-за кобуры. Ничего! До совершеннолетия оставалось всего три месяца, а там дорогому дядюшке волей-неволей придётся выделить мне положенную долю фамильного состояния. Но тут же вспомнились многотысячные долги, и я горестно вздохнул. Всё изменится, да только вовсе не так быстро, как того бы хотелось.
Инспектор Роберт Уайт путешествовал в купе один. Он вольготно развалился на мягком сиденье и читал материалы уголовного дела. При моём появлении инспектор кинул папку на столик у окна и наморщил лоб. - Мундир? - удивился он. - Леопольд, тебе как детективу-констеблю больше нет нужды носить форму! - Привычка, - скованно улыбнулся я в ответ. - Присаживайся! - указал Роберт Уайт на сидение напротив и предположил: - Хочешь, чтобы все видели, с кем имеют дело? Чувствуешь так себя уверенней? Округлое лицо инспектора выглядело обманчиво мягким на вид, но ни мягким, ни наивным сиятельный Уайт не был. И поскольку растворённое в крови инспектора проклятие падших наделяло его уникальным талантом чувствовать ложь, я прибегнул к полуправде: - В том числе. Мне не хотелось говорить о стеснённость в средствах, а ведь именно по этой причине штатскому костюму я предпочёл полицейскую форму, которую мог чистить и чинить за казённый счёт. Роберт Уайт прищурил бесцветно-серые глаза сиятельного и попросил: - Будь добр, сними очки. Я повиновался, но без всякой охоты. В Ночь титановых ножей улицы Нового Вавилона были залиты кровью падших, она отравила одних и наделила невероятными способностями других. Мне от родителей достался не самый приятный талант воплощать в реальность чужие кошмары, и я чувствовал себя уверенней, пряча бесцветные глаза за тёмными стёклами очков. - Почему ты стал полицейским, Лео? - поинтересовался вдруг инспектор. - В Ньютон-Маркте неплохо платят, - ответил я, привычно прогоняя воспоминания об одной недоброй ночи, когда в наш фамильный особняк пришла смерть. Уцелеть тогда посчастливилось лишь мне и отцу. Следствие завершилось ничем, дело сдали в архив, и в глубине души я лелеял надежду, что, став полицейским, получу возможность сам во всём разобраться. Роберт Уайт с недоверчивой улыбкой покачал головой и принялся набивать трубку пахучим персидским табаком. - Уже ознакомился с материалами дела? - указал он на папку. - Ознакомился, - подтвердил я, - и не понимаю, почему расследование поручили именно нам. - А кому ещё? - фыркнул инспектор. - Местное отделение - три констебля и сержант, а дело чрезвычайное! С этим было не поспорить. Бесследная пропажа трёх работников обогатительной фабрики и жестокое убийство охранника могли вызвать немалый резонанс даже в столице, что уж говорить о небольшом провинциальном посёлке! И что раздражало больше всего - столь прискорбного развития событий помогла бы избежать элементарная проверка самого первого исчезновения. Но нет же! Пропажу землекопа списали на банальный несчастный случай, вроде падения в дробилку или емкость со щёлочью. Более того - обращения в полицию не последовало, даже когда несколько дней спустя во время ночной смены невесть куда запропастились сразу два кочегара. А отправка охранников на обход территории фабрики в тёмное время суток и вовсе закончилась тем, что утром не досчитались одного из них. Полиция была поставлена в известность лишь после случайного обнаружения в соседней речушке тела пропавшего караульного, с пугающей методичностью изрезанного с ног до головы. Тогда делом и заинтересовался Ньютон-Маркт. Перспектива розысков безумного мясника меня нисколько не радовала, а вот инспектор был грядущим расследованием изрядно воодушевлён. Он чиркнул спичкой о боковину столика, дождался, пока яркий и дымный фосфорный огонёк сменится ровным горением дерева и принялся раскуривать трубку. - Лео, тебе не стать хорошим полицейским, пока не научишься доверять чутью и видеть возможности там, где остальные видят одну только обузу. Я не удержался от скептической улыбки, тогда Роберт Уайт удручённо покачал головой, пыхнул трубкой и спросил: - Скажи, куда мы едем? - На обогатительную фабрику Мильнека. - И ты не потрудился узнать, что там добывают? - Не золото ведь, правильно? - Золото? - хмыкнул инспектор. - Нет, не золото. Алюминий. Скажи, Лео, что делают из алюминия? Тут уж я ответил без малейшей заминки: - Корпуса дирижаблей. - Точно! - подтвердил Уайт. - Это стратегический металл! Я кивнул, признавая собственный просчёт. Именно армейские дирижабли позволяли войскам объединённых колоний Нового Света сдерживать натиск ацтеков, и только лишь наше превосходство в воздухе удерживало Великий Египет, Персию и Поднебесную от нападения из-за многочисленных территориальных претензий. К тому же алюминий наряду с титаном научились получать в чистом виде относительно недавно, поэтому малефики и потусторонние создания просто не умели противодействовать изделиям из них с помощью чар. - Подозреваете диверсию? - задумался я. - Сбой поставок алюминия будет на руку египтянам, вот только шпионажем и вредительством занимаемся не мы, а Третий департамент. Но Роберт Уайт отнёсся к моему предположению с нескрываемым скептицизмом. - Этот прискорбный инцидент не способен сказаться на работе фабрики, а ненависть идейных луддитов направлена на механизмы, а не людей, - покачал он головой, выбил погасшую трубку в пепельницу и после этого задумчиво продолжил. - Если только пропавшие не увидели то, чего видеть были не должны... Что такого мог увидеть простой охранник, раз его освежевали заживо? Вспомнились кадры с места преступления; я решительно тряхнул головой, прогоняя прочь неприятные воспоминания, и спросил: - С чего начнём? - Главный инспектор приказал успокоить рабочих. В первую очередь организуем нормальное ночное патрулирование. Я встречусь с управляющим, на тебе осмотр места преступления... Какое-то время мы обсуждали грядущее расследование, а потом инспектор вновь закурил и небрежно спросил: - Как тебе зимний бал, Лео? Внутри у меня всё дрогнуло, но виду я не подал и спокойно ответил: - До сих пор под впечатлением. - Это что! - рассмеялся инспектор. - Видел бы ты, какой салют устроили два года назад на пятидесятилетие Ночи титановых ножей! Падшим в аду тошно было! Роберт Уайт пустился в воспоминания, а я кивал и поддакивал в нужных местах. За окном понемногу светлело, потом раздался длинный гудок, и поезд начал замедлять свой бег. - Наша станция! - объявил инспектор. - Скажи остальным! Я вернул очки на нос и поспешил в свой вагон.
На улице оказалось холодно и ветрено. Выпавший за ночь снег и не думал таять, на тротуаре посверкивали тронутые ледком лужи. - Теперь ещё до фабрики ехать, - с тоской огляделся по сторонам Джимми, - задницу морозить... Билли закинул в рот табачную жвачку и сплюнул под ноги жёлтую слюну. - Смотри, ничего другого не отморозь. Будешь ходить - позвякивать! - усмехнулся констебль, но видно было, что уныние напарника передалось и ему. Как, впрочем, разделяли его и мы с Рамоном. В Новом Вавилоне снег был явлением нечастым. На климате сказывалась близость побережья Атлантического океана, мокрые белые хлопья обычно таяли, едва касаясь земли. Дьявол! От Атлантиды до Португалии рукой подать и Африка не так далеко, а в горах холод будто в Сибири! - Позвякивать? - фыркнул Джимми. - Уж лучше пусть звякают, чем фабричный мясник их под корень отчекрыжит! - Не беда, в Персию поедешь евнухом работать! - легко нашёлся с ответом Билли. - Завязывайте, - попросил я шутников, выведенный из себя упоминанием прозвища, прилипшего к убийце с лёгкой руки газетчиков. - Без вас тошно... В этот момент поезд покинул инспектор Уайт в сером плаще и котелке расцветкой ему под стать. В одной руке он нёс трость, в другой потёртый кожаный саквояж. Вслед за ним вышагивал нагруженный багажом носильщик. - За мной! - отсалютовал нам тростью начальник и зашагал в обход здания железнодорожной станции. Там у ограды нас поджидал полицейский броневик. И пусть железная коробка на четырёх мощных колёсах и с пулемётной башенкой на крыше особым комфортом не отличалась, мы поспешили забраться в него, укрываясь от студёного ветра. Я с констеблями устроился на лавках в кузове; Роберт Уайт со всем удобством расположился рядом с водителем. Пороховой движок хлопнул раз-другой, потом размеренно затрещал, и неповоротливая на вид махина резво выкатила на дорогу. Джимми и Билли очень быстро задремали, Рамон Миро принялся возиться со служебным фонарём, а я отвернулся к боковому окошку. В глаза бросился тёмный снег, он был словно присыпан угольной пылью. Но долго ломать голову над этой загадкой не пришлось: вскоре дорога повернула и стали видны расползавшиеся на полнеба клубы чёрного дыма. Сейчас ветер относил их от посёлка, хотя, судя по закопчённым с грязными потёками сажи стенам домов, так происходило далеко не всегда. Да и росшие на склонах деревья отличались жёлтой листвой, вялой и чахлой. Местами и вовсе чернели прорехи мёртвых кустов и маячили мачты засохших сосен. Броневик взобрался на холм, и нам открылся вид на фабрику, которая напоминала город в миниатюре. Кирпичные корпуса цехов, узенькие улочки-проезды, злополучная котельная на отшибе. Сразу за ней начинались отвалы угля, дальше на пустыре откапывались котлованы новых зданий и маячил карьер. Многотонные агрегаты вгрызались там ковшами в породу и опорожняли их в паровые грузовики. Неповоротливые монстры дожидались окончания погрузки, разворачивались и медленно и неспешно ползли к фабрике. И всюду - трубы, трубы, трубы. Они исторгали в воздух клубы чёрного дыма, а стоило только ветру поменять направление и подуть в нашу сторону, в горле запершило из-за сильного запаха химических реагентов. Броневик заехал в посёлок и остановился перед полицейским участком. Мы выбрались размять ноги, и тотчас дрогнула земля, донёсся отзвук далёкого взрыва. - Это что такое? - встревожился инспектор Уайт. - На карьере рванули, - пояснил шофёр. - Каждый день громыхает, можно часы сверять. Роберт Уайт кивнул и повернулся ко мне: - Идём, Лео! Надо согласовать с местным сержантом графики ночных дежурств...
Читать рассказ целиком совершенно безвозмездно, "то есть даром" (с)
|